Двенадцать цезарей

Его ужасный отец, Гней Домиций Агенобарб, «человек, гнуснейший во всякую пору его жизни», по определению Светония, совершил инцест со своей сестрой, убил мальчика просто ради забавы и на Форуме, на виду у всех зрителей, выбил глаз одному всаднику за его критику. Злобный и равнодушный к общественному презрению, он не может оставить историков беспристрастными. Его сын Нерон в молодости бродил по улицам после наступления темноты в накладных волосах, войлочной шапке или в обличье раба. В компании друзей и с охраной он вламывался в бордели, громил и грабил лавки, нападал на прохожих, избивая их и нанося раны. В 56 году в одной из таких стычек он чуть не потерял глаз, когда сенатор Юлий Монтан воспользовался темнотой, чтобы отомстить Нерону за то, что тот пристал к его жене. По словам Светония, Домиций с мрачным самодовольством утверждал, что от него и Агриппины «ничто не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества». Но Нерон получал удовольствие не только от жестокостей случайного насилия. Крутой нрав императора охлаждали состязания колесниц, борцовские поединки, конкурсы актерского мастерства и пения. В противоположность ночным похождениям убийства в период его правления были направлены на политических оппонентов. В отличие от трех своих непосредственных предшественников Нерон не особенно наслаждался их смертями. Во всяком случае, у нас нет причин предполагать это.

Со временем он начал угрожать, что разрушит сенаторский порядок управления и «поручит войска и провинции всадничеству и вольноотпущенникам». Действительно ли он хотел это сделать или нет, но древние римляне не могли этого допустить. В результате из-под пера ранних писателей мог появиться беллетризованный Нерон — архетип зла, угрожающий национальным мифам о Республике, все еще милой Тациту и другим авторам. Неудивительно, что этого ненавистника сената обвиняют в сексуальной невоздержанности и тирании. Как мы знаем, подобной клеветой наши источники осыпают своих политических оппонентов. История повторяется: это делалось в отношении Юлия, Тиберия, Гая и даже Клавдия. В случае с Нероном многие его выходки могут оказаться правдой, так как в агрессивности источников наблюдается единообразие, что само по себе может оказаться убедительным.

Нерон — единственный из двенадцати цезарей, кто получил трон, не имея политического опыта: магистратами были даже Гай Калигула и Клавдий (первый — квестором, второй — консулом). Вначале он правил, опираясь на помощь философа с научными склонностями и страстью к «мальчикам не первой молодости» — Сенеки[136] и преторианца с изуродованной рукой[137], который начал свою карьеру в качестве надзирателя над поместьями Ливии, — Бурра. Это было весьма плодотворное сотрудничество. В силу враждебного характера исторических источников очень трудно с достаточной точностью оценить собственные способности Нерона. Очевидно, что этому семнадцатилетнему юноше с несдержанным характером было нелегко в одиночку справиться с вызовами принципата и стать арбитром между непреклонными и непримиримыми фракциями, выдвигающими аргументы, которые он вполне мог не понимать. Можно лишь с определенностью сказать, что в какой-то момент он отказался от уроков Сенеки. «Жестокий и неумолимый гнев не приличествует царям», — писал философ в начале правления Нерона в трактате «О милосердии»: справедливый властитель — это тот, «чья забота охватывает всех без исключения, кто, опекая разные части государства с большей или меньшей долей чуткости, тем не менее лелеет их все до единого, отдавая частицу самого себя, кто склонен к проявлению мягкости, даже если ему выгоднее будет наказание».[138] Падение Нерона связано с потерей чуткости, пренебрежением или злоупотреблением обязанностью заботиться. Отчасти оно может объясняться отсутствием интереса ко «всем до единого частям государства».