Дверь в стене

Докурив вторую сигару до половины, он вслух заметил:

– Тем не менее этот воздушный шар никогда не взлетел бы, не заполни я его газом. По крайней мере, бедняга прожил семнадцать счастливых лет. Но теперь ему крышка. Представляю, что он устроит, какой поднимется вой!.. Придется все списать на инфлюэнцу. Или переутомление. Кто бы мог предположить, когда он сидел вот тут и размышлял… Собранный, твердый как скала!.. Неисправимый трус! Надо же, без стопроцентной гарантии успеха он ничто… Боже меня упаси от таких разрушительных страхов!

1895

Поллок и поро

Первая встреча Поллока с поро[55], воином-жрецом из тайного союза, произошла в деревушке, расположенной на болотистом берегу в устье лагунной реки за полуостровом Тернера[56]. В тех краях женщины славятся красотой – они принадлежат к народу галлинас[57] с легкой примесью европейской крови, впрыснутой в жилы африканцев еще во времена Васко да Гама[58] и английских работорговцев. Кстати, у поро, скорее всего, тоже имелась добавка европеоидной крови. (Забавно, если вдуматься, что кто-то из наших соотечественников мог бы отыскать родню среди людоедов острова Шербро[59] или кровожадных всадников-софа[60].) Во всяком случае, он повел себя точь-в-точь как ревнивый итальяшка – всадил женщине нож в сердце и чуть было не отправил на тот свет Поллока, который едва успел дулом своего револьвера парировать молниеносный удар, нацеленный на его дельтовидную мышцу: нож отлетел в сторону, и пуля угодила туземцу в руку.

Поллок выстрелил снова и промахнулся, пробив в тонкой стене хижины новое окошко. В дверях поро резко пригнулся и гневно зыркнул на Поллока из-под руки. На фоне яркого прямоугольника солнечного света мелькнуло его запрокинутое кверху лицо – и потрясенный англичанин, еще дрожавший от нервного возбуждения, остался один в полумраке хижины. Все происшествие заняло считаные секунды – меньше, чем рассказ о нем.

Женщина была мертвехонька. Удостоверившись в этом, Поллок подошел к выходу и выглянул наружу. В глаза ударил ослепительный свет. Несколько экспедиционных носильщиков, сбившись в кучу возле своих шалашей, смотрели в его сторону с немым вопросом: как понимать эту пальбу? За спиной у мужчин пролегала широкая черная полоса берегового ила, дальше – зеленая ковровая дорожка из папирусов[61] и болотной травы, а еще дальше – свинцовая лента реки. На другом берегу, тая в голубой дымке, маячил мангровый лес. В деревне, словно приплюснутой к земле, за едва выступавшей над камышами оградой, никаких признаков беспокойства не наблюдалось.

Поллок опасливо выбрался из хижины и пошел к реке, то и дело оглядываясь. Но поро исчез. В руке Поллок нервно сжимал револьвер.

Один из носильщиков двинулся ему навстречу и, приблизившись, показал рукой на заросли кустарника позади хижины, в которых скрылся поро. Поллок и сам знал, что свалял большого дурака, но кто мог ждать такого исхода! Теперь хоть лопни с досады, ничего не исправишь. А главное, придется все рассказать Уотерхаусу – добродетельному, осмотрительному, до противного правильному Уотерхаусу, – который не упустит случая высказать ему свое неудовольствие. Проклятье! Будь оно все неладно – и его невезение, и педант Уотерхаус, и особенно западный берег Африки! Лично он, Поллок, уже по горло сыт этой экспедицией… Одновременно в глубине его сознания не унималась тревога: куда мог запропаститься чертов поро? Как сквозь землю провалился.

Возможно, читателя шокирует тот факт, что Поллок совершенно не расстроился из-за свершившегося на его глазах убийства. За последние три месяца, пока их лагерь стоял выше по течению реки Киттам[62], он видел столько зверств, мертвых женщин, сожженных хижин и высушенных солнцем трупов после набегов конницы софа, что чувства его притупились. Сейчас Поллока беспокоило только одно: как бы за этой неприятностью не последовали другие.

Обругав чернокожего, который посмел что-то спросить, Поллок вошел в палатку под апельсиновыми деревьями, где лежал Уотерхаус, с мерзким чувством провинившегося – ни дать ни взять школьник в кабинете директора!

Уотерхаус еще спал после приема хлородина[63]. Поллок уселся рядом на ящик, закурил трубку и стал ждать, когда начальник проснется. Палатка была завалена оружием и утварью – всем, что Уотерхаус раздобыл у аборигенов-менди и еще не успел упаковать для отправки на каноэ в Сулиму[64].

Наконец Уотерхаус проснулся, потянулся, прислушался к ощущениям и решил, что, пожалуй, вполне здоров. Поллок налил ему чаю. За чаем, сперва поговорив о том о сем, Поллок описал инцидент с нападением.

Уотерхаус не просто высказал свое неудовольствие – он рвал и метал: