Дверь в стене

…Нынче вечером Уэйд вспомнил тот давний разговор так живо, словно он состоялся вчера. Вспомнил, как искал встречи с Мэннингтри, чтобы выпытать у него подробности о чудодейственном лекарстве. Сперва Мэннингтри пошел на попятную, дескать, чего не сболтнешь после доброго ужина, и вообще, упомянутый алкалоид практически недоступен. Рецепт изобрел ученый доктор из Сальпетриера[53], который некоторое время назад скоропостижно скончался. Хотя, возможно, еще не все потеряно… снадобье где-нибудь всплывет, Мэннингтри повсюду ищет его, ведь оно определенно помогает… В ходе этой беседы, вселявшей одновременно разочарование и надежду, Уэйд, как никогда остро, ощутил свою беспомощность и никчемность. Затем Мэннингтри начал туманно намекать на скорую удачу, и Уэйд уже не скрывал своего нетерпения, а Мэннингтри только посмеивался и в очередной раз остужал его пыл. В конце концов Уэйд взмолился. В азарте погони за вожделенным снадобьем он позабыл о своем изначальном недоверии и принялся умолять Мэннингтри назвать ему условия, ибо он чувствует, знает, что этот эликсир для него – эликсир жизни! Он буквально не давал проходу Мэннингтри.

– Для вас это и впрямь живая вода, – подтвердил тот. – Только представьте: наконец покончить с колебаниями, перейти из разряда бессловесных зрителей в касту ведущих актеров, главных персонажей в драме общественной жизни…

– Любые условия! – воскликнул Уэйд.

– Вы обещаете держать меня в курсе всех перипетий своей карьеры, если мне удастся добыть это средство? А мне теперь кажется, что сумею.

– Охотно!

– И подпишете обязательство выплатить мне семь тысяч фунтов, как только получите портфель министра?

– Портфель министра!..

– Именно. Вы же не какой-нибудь чокнутый гений, так что министерский портфель вам обеспечен.

Больше Мэннингтри ничего не потребовал. Цена была приемлемая, учитывая оговорку касательно карьерного взлета. По правде говоря, из-за бесконечных проволочек Уэйд уже начал подозревать, что ему предложат какое-нибудь постыдное, чудовищное условие. Он тут же ударил по рукам с Мэннингтри и через несколько дней принял первую дозу.

Так семнадцать лет назад он впервые вкусил успеха, впервые в жизни устремился прямо к цели, не сомневаясь, что добьется своего, – и одержал победу; и с тех пор одерживал одну победу за другой. Его словно подменили. Он стал действовать быстро, решительно и умело, за ним закрепилась репутация человека исключительной силы воли. Потому что единственное, чего ему прежде недоставало, – это уверенность в себе.

И теперь обновленный Уэйд сидел в курительной комнате своего творца. Уэйд – влиятельный государственный муж, которого и превозносили, и хулили, и ненавидели, который был центром столкновения тысяч интересов, который играл совершенно особую роль в непрерывно развивающемся романе политической жизни.

– Кабы знать… – задумчиво начал Мэннингтри, нарушив затянувшееся молчание.

– Что? – отозвался Уэйд.

– Сумеете ли вы обойтись своими силами? – И он бросил взгляд на пузырек с эликсиром.

– Ну нет, увольте! – с улыбкой ответил Уэйд.

– Волшебное средство.

– Поистине!

– Оно сделало вас другим человеком. Впрочем, будем справедливы: оно лишь сняло с вас футляр и явило того человека, каким вы могли быть всегда. Вернуло вам силу духа… характер… уверенность.

– Именно, – кивнул Уэйд.

– Что ж…

– Да?

– Пожалуй, признаюсь. Это чудодейственное средство, Уэйд, ваш эликсир успеха, – дистиллированная вода.

– Что?

– Дистиллированная вода, для пущей убедительности подкрашенная.

– Вы хотите сказать, что это лекарство, этот алкалоид, сделавший меня тем, что я есть, всего-навсего…

– Дистиллированная вода. Ну или – по меньшей мере пару раз – обычная питьевая вода… из Нью-Ривер[54].

– Вы хотите сказать…

– Я все сказал.

Мэннингтри стряхнул в камин длинный столбик сигарного пепла. Он уже раскаивался в своем признании.

Уэйд судорожно вздохнул и оторопело уставился на него. Повисла неловкая пауза. Скосив свои проницательные глазки, старый доктор внимательно наблюдал за пациентом, потом сердито буркнул что-то себе под нос.

Уэйд встал и облокотился на каминную полку. В его взгляде читался неподдельный ужас.

– Как же так! – не выдержал он. – Ничего не понимаю. В сущности, Мэннингтри, вы говорите, что все эти годы дурачили меня?

Мэннингтри раздраженно бросил сигару в огонь – осознание непоправимой ошибки пришло к нему слишком поздно.

После долгого молчания Уэйд произнес, в упор глядя на Мэннингтри:

– Выходит, я семнадцать лет балансировал на краю пропасти.

– Не будь я последним идиотом, – сказал Мэннингтри, – не проболтайся под влиянием расслабляющей атмосферы курительной, вы балансировали бы и дальше. У меня на миг вылетело из головы, каким вы были когда-то. В это трудно поверить, глядя на абсолютно здорового и процветающего человека.

– Простая вода!