Двести третий день зимы

– Лева Гоц, – сказал курчавый, обращаясь к Нюте. И даже протянул ей узкую ладонь.

– Аня, – почему-то ответила Нюта вмиг севшим голосом.

Тая театрально хмыкнула.

– Нюта она. – Потерла руки. – Сдавай шмотки. И надо поесть, что ли. Жрать хочу, сейчас сдохну.

Лева покачал головой, помог Нюте вылезти из пуховика, взгромоздил его поверх Таиной куртки и застыл с кучей одежды в руках.

– Бомжпакет будешь? – вкрадчиво спросил он.

– Буду, – решила Тая и направилась вглубь каморки, даже не оглянувшись на притихшую Нюту.

Больше всего той хотелось слиться со стеной, а в идеале – вызвать такси и оказаться дома. Но второе было так же невозможно, как и первое.

– Ты не стесняйся, пожалуйста, – сказал Лева, развешивая куртки по крючкам, прибитым к стене. – У нас этой гадости на год вперед. Михаил Сергеевич, покормите девочек? – обратился он к дяде Мише, колдующему над горелкой.

Там уже топталась Тая. Жестом фокусника она вытащила из недр тумбочки две белые коробочки с лапшой. Подумала немного и достала еще две.

– Кипяточку одолжишь? – спросила она дядю Мишу.

Тот покряхтел, потрогал кастрюлю, ойкнул и прижал обожженный палец к мочке уха.

– Закипает уже, вон, прихватку возьми.

Пока они возились, Нюта осторожно осматривалась. Часть каморки отгораживала ширма, за которой определенно кто-то находился и поскрипывал чем-то похожим на ржавые качели.

– Шурочка стресс сгоняет, – неопределенно объяснил Лева. – Ты проходи, проходи.

Он подвел Нюту к столу и даже табурет для нее отодвинул, будто в дорогом ресторане.

– Сейчас отогреешься, и подумаем, как домой добираться, – сказала Тая, усаживаясь рядом. – На, скоро заварится, и можно есть.

От горячего контейнера с лапшой пахло сытно и очень знакомо. Славик называл такие коробочки китайским супчиком и заваривал в дни сомнений и тоски – когда заболевал, грустил или маялся похмельем. С непроницаемым выражением лица он посыпал сухую лапшу химозной приправой, заливал кипятком и сидел над ней, поджидая, когда свершится чудо. А потом ел, хекая и утирая пот.

Пока лапша перед Нютой разбухала и впитывала перечный порошок, к столу подсел Витя с круговыми спицами в руках. Он явно вязал шапку. И выбрал для этого самую зеленую пряжу из всех, которые Нюта когда-либо видела. Неспешно перебирая спицы тонкими пальцами, Витя провязал еще один ряд.

– Витя, – представился он, укладывая на коленях вязанье.

– Мы уже знакомы. – Нюта приподняла крышку коробочки и посмотрела на лапшу – та уже заварилась, но еще не разбухла полностью. – Виделись сегодня в кафе.

– Я смотрю, у вас прямо светская жизнь, – заметил Лева, расчищая место на столе. – Владушка, ты бы хоть чаю попила.

Девушка в костюме медленно поднялась с кресла и пошла на его голос, таща за собой шнур, примотанный к ноутбуку приличным количеством изоленты. Ширинка на брюках оставалась расстегнутой, но Влада этого не замечала. Она плюхнулась на свободный стул и тут же снова уткнулась в компьютер.

– Ясненько, значит, чай с двумя кубиками сахара. – Лева потянулся к сахарнице со сколотым кругляшком на крышке. – Но не размешивать.

Нюта зачерпнула первую ложку бульона и втянула в себя. Язык обожгло. За столом уже разговаривали так, будто никакой Нюты не существовало. Или, наоборот, будто она всегда здесь была.

– Кто у тебя сегодня? – спросила Тая, перемешивая лапшу.

Влада отодвинула ноутбук и потерла переносицу.

– Те же, там же.

У нее были глаза человека, который не спал суток трое, не меньше. Красные, в воспаленных прожилках. Лева потянулся и закрыл ноутбук.

– Поешь.

– Господи, опять эта химоза…

– А ты представь, что это рамен из кафешки на Цветном бульваре, – вдруг раздался голос из-за ширмы, и Нюта чуть не подавилась от неожиданности.

Коренастый мужик в мокрой футболке подошел к столу и потянулся через Нюту к вафлям, лежавшим на тарелке под упаковками от лапши.

– Углеводное окно! – возвестил он.

В нос Нюте ударил крепкий запах пота. Лева тоже поморщился и придвинул тарелку со сладостями ближе к краю.

– Шура, у нас тут гостья, между прочим, мог бы и в душ сначала сходить.

– Здорово! – На предъяву Шура не отреагировал, а вот Нютой заинтересовался. – Какими судьбами?

– Со мной, – коротко ответила за нее Тая.

Больше вопросов Шура не задавал, сел в стороне и принялся жевать вафли. Нюта накрутила лапшу на зубчики вилки, сунула в рот. Язык уже достаточно онемел от злющей приправы, и еда казалась почти вкусной.

– А что за раменная находилась на Цветном? – уточнил Витя.

Влада закрыла лицо руками, но через пальцы было видно, что она улыбается.

– Легендарная. А какие битые огурцы там подавали! – сказала она.

– И редьку маринованную, – подхватил Шура, закидывая в рот еще одну вафлю.

– Боже, какая гадость, – скривилась Тая. – Нет бы шампанское дорогое вспомнили. Или устриц каких.

– А ты часто пила дорогое шампанское? – уточнил Лева, разливая по чашкам заварку из курносого чайника.

– Не-а.

– Вот именно! Кто до зимовья его не пил, тот и после не начал. А кто пил, тот и не перестал.

Тая закатила глаза и шумно выдохнула.

– Не надо, пожалуйста.

– Скажешь, я не прав? – Голос у Левы оставался спокойным.