Двести третий день зимы

– Ты всегда прав, Левочка. Просто уже тошнит от твоей обличающей риторики, – отозвалась Влада и снова открыла ноутбук. – Дай людям поесть спокойно.

– Вот потому, что мы спокойно ели и отмахивались, все это… – начал Лева, уставившись в кружку, но Тая со скрипом отодвинулась от стола.

– Лева, блин! Я уйду сейчас, если ты не перестанешь. Надоел.

– Ладно, молчу. – Он потер лоб и страдальчески посмотрел на Нюту. – И такое обращение приходится терпеть.

Что ответить, Нюта не сообразила. Улыбнулась сочувственно и покосилась на Таю. Та перехватила взгляд и пришла на помощь:

– А на Цветном еще рюмочная была. «Васечка», помните? Там наливали «Ириску». Боже, я убила бы за «Ириску»…

Влада оторвалась от ноута, облизнула губы.

– Я там один раз так напилась, что не могла с дивана подняться.

Шура громогласно расхохотался у Нюты за спиной.

– Подняться ты, может, и не могла, а вот брыкалась, как сумасшедшая антилопа.

– Дайте угадаю, – встрял Лева. – К вам вызвали ментов и посадили за дебош на пятнадцать суток?

Притихший Витя закончил еще один вызывающе зеленый ряд и оживился:

– И тогда-то Владислава Николаевна осознала, кого ей на самом деле нужно защищать?

Нюта не успевала за ними. Она перестала вертеть головой, но слушала чужой разговор с жадностью – даже большей, чем та, с которой она ела обжигающую лапшу.

– Мимо, дорогой мой, – отозвалась Влада. – Владиславе Николаевне заварили крепкий чай и дали подремать. А потом еще бульоном накормили. С гренками!

– И чесноком, – добавил Шура.

– А с подзащитными как? Разобралась с похмелья? – не унимался Лева, продолжая стискивать кружку.

– Кого защищать необходимо, я тогда отлично понимала. – Голос ее похолодел. – К тому моменту я уже три года волонтерила. А ты где был? Может, вспомним?

Лева развел руками, мол, туше. Но обстановка за столом мигом изменилась. Даже Витя отложил вязанье и уставился на Владу, слегка приоткрыв рот.

– А я их озеленяла, – зачем-то подала голос Нюта, хотя абсолютно не собиралась привлекать к себе внимание.

– Что делала? – Витя тут же переключился на нее, а остальные, кажется, выдохнули, или Нюте хотелось так думать – это придало решимости говорить дальше.

– Ну… Я занималась озеленением. До этого всего. Украшала заведения живыми цветами в горшках. Фитостены всякие. Фикусы по углам. А для «Васечки» клумбы на веранде создавала.

– Были там такие, да, – разулыбалась Влада и захлопнула ноут. – В них еще розмарин рос. И кактусы.

– Да много чего. Хороший проект был. И «Ириска» была отличная.

– А это прямо твоя работа? – спросил Лева. – В смысле, была твоя работа?

– Ну да. Частное и коммерческое озеленение.

За столом помолчали.

– Сочувствую, – шепотом проговорил Витя. – И где ты сейчас?

Нюта пожала плечами:

– В институт вернулась.

– Преподаешь, что ли?

Нюта подцепила вилкой размокший кусочек сублимированной морковки. Ответила расплывчато:

– Типа того. – И снова уткнулась в коробочку.

– Ну ладно, детки. – Тая хлопнула ладонями по столу. – Поболтали – и хватит. Сколько там уже натикало?

– Шесть тридцать две, – ответил Лева, глянув на кругляшок часов, висевших напротив стола. – Надо бы и по домам. Или тут останемся?

– Сегодня никак, – подал голос дядя Миша. Он сидел на диване и листал книгу в обложке из затертой газеты.

– А почему? – пробубнил Шура. – Я думал еще железки потаскать.

– Сменщик скоро придет. Уж извиняйте.

– Да нормально все. – Лева встал из-за стола, подошел к дверце в воротах и открыл маленькое окошко. – Там и не метет почти. Наверное, автобусы ходят. Доберемся.

И все тут же начали собираться. Шура натянул поверх футболки бордовую толстовку и принялся запихивать в мусорный пакет коробочки от лапши. Витя передал Леве вязанье, и тот спрятал его на дальнюю полку стеллажа. Влада осторожно упаковала ноутбук в рюкзак и наконец застегнула «молнию» на брюках. А Нюта осталась сидеть за столом, делая вид, что допивает вконец остывший чай.

Неясную тревогу, поднявшуюся от суетного разговора, можно было легко списать на смущение. Просто отвыкла от компании, балда такая. Засиделась в четырех стенах гардеробной с фиалками и призраком Славика в телефоне.

Тая, присев рядом с дядей Мишей, что-то говорила ему вполголоса. В ее позе читалось напряжение: плечи подняты, на спине выступают острые позвонки. А дядя Миша только крутил усы, чуть прикрыв глаза. Голоса Таи Нюта не слышала, хотя и прислушивалась. Зачем – не понимала сама.

Наконец Тая поднялась с дивана, отряхнула штаны и посмотрела на Нюту.

– Допила? – спросила она. – Лева твою куртку на крючок повесил, кажется.

Пуховик окончательно вымерз, пока висел на стене. Нюта влезла в него и задохнулась от холода. Потопталась у дверцы, чтобы выгнать стылый воздух из промежутка между телом и дутой тканью, и шагнула наружу. Снег почти успокоился и лежал на парковке – нежный, как свежая простыня в отеле.

– Ну, разбегайтесь, – прогудел дядя Миша, закрывая за ними ворота цеха.

Замок лязгнул, и все стихло.

– Буржские на Западную? – спросил Лева.