Двести третий день зимы

– Вы серьезно? – Горло перехватило, и голос сорвался. – Я Глеба Палыча знаю лет семь, если не больше. Он вообще ни при чем! Это смешно даже предполагать…

– Я разве смеюсь? Не похоже, правда? – Груня затянулась еще раз. – В общем, я тебя предупредила. А дальше уже сама решай, девочка ты взрослая. Я на твоем месте не хваталась бы за него. – И отвернулась, показывая, что разговор окончен.

Но Нюта не сдвинулась с места.

– Откуда вы знаете Лысина? На министерство вместе с ним работаете? И зачем тогда предупреждаете?

Груня не смотрела на нее и курила. Отвечать она явно не собиралась.

– Побудь сегодня с Таей, хорошо? Она девочка храбрая, но ее скоро догонит.

– А на вопросы не ответите, так?

Груня вставила ключ в зажигание. Двигатель заурчал. Нюта хмыкнула, выбралась из машины на улицу и с чувством захлопнула дверцу. У подъезда намело, и только следы Таи нарушали снежный покров, который успел восстановиться за время комендантского часа. Нюта прошлась по этим следам до двери, набрала номер домофона, тот пиликнул и тут же сработал, словно Тая ждала ее, замерев у трубки. И дверь она открыла, как только Нюта поднялась на этаж.

– Я боялась, что ты домой пойдешь, – призналась она, пропуская Нюту в прихожую.

Тая успела снять джинсы и свитер и осталась в длинной футболке с глазастой звездочкой на животе. Волосы она распустила, и теперь они копной обрамляли ее лицо – узкое и серое от усталости. За ночь она будто потеряла весь цвет – за исключением синяка на щеке и двух запекшихся ссадин с багровыми корочками.

– Сколько времени? – спросила она, когда Нюта сняла ботинки и повесила пуховик на вешалку.

Нюта достала из кармана телефон: цифры на экране складывались в тревожное начало пятого.

– Четыре часа двенадцать минут.

Тая издала восторженный вопль и ломанулась в ванную.

– Горячий! – сказала она, ощупывая полотенцесушитель.

– У вас воду дают в четыре утра? – Нюта заглянула через порог. На полу у ванны еще валялся ковшик с лимонным раствором.

– Прикинь, как повезло. – Тая склонилась над ванной и заткнула слив пробкой. – Я первое время будильник ставила, а потом забила. Грею две кастрюли и моюсь так. Но сегодня!.. – Она повернула оба вентиля. – Сегодня мы заслужили купание! Возможно, даже с пеной.

– Пена-то у тебя откуда? – Нюта следила за ней с детским восторгом – столько жизни и радости было в избитой и выцветшей Тае, пробующей воду локтем.

– Оттуда же, откуда горячий шоколад, – отмахнулась та.

И восторг в Нюте поугас.

– Ну ладно, – сказала она. – Ты давай мойся, а я пока на кухне приберусь, а то мы там срач после себя оставили…

– В смысле? – Тая оторвалась от крана и уставилась на Нюту. – Ты не хочешь погреться?

Погреться хотелось отчаянно. За ночь Нюта успела замерзнуть дважды, и если мороз за гаражами был отупляющим, но знакомым, то холод от близости морозильной камеры, кажется, проник куда-то совсем глубоко и отзывался в теле то ли ломотой, то ли новым уровнем страха.

– Ну, можешь оставить мне воду, – осторожно согласилась Нюта. – Я после тебя в ней погреюсь.

– Пф! – Тая закатила глаза. – Ванна большая, мы обе поместимся. Или ты стесняешься?

Нюта стеснялась. Своего бледного тела, костей и дряблой кожи, темных сосков, слишком больших для ее маленькой груди, складки живота под ребрами, заросшего лобка и прыщиков на бедрах. Но больше всего она стеснялась горячего и острого желания забраться в одну воду с Таей – желания, которое родилось в ней, как только они обе оказались тут, у этой ванны – маленькой для одного Шурика, однако достаточной для Нюты и Таи.

– Ну, если тебе комфортно будет, – с деланым равнодушием ответила Нюта и выскользнула за дверь, чтобы не спалиться с красными пятнами на щеках.

Кажется, Тая хмыкнула ей вслед. На кухне Нюта пустила из крана тонкую струйку холодной воды и умылась, чтобы лицо перестало пылать. Уходя на акцию, как Нюта теперь послушно называла их безрассудную вылазку, они оставили на столе грязную посуду. Гречка засохла и прилипла к тарелкам, томатная паста от кильки покрылась корочкой и еще сильнее стала походить на кровь. Нюта сгребла тарелки и сгрудила их в раковину.

– Даже не думай их мыть. – Тая возникла у ее плеча. – Напор хреновый, включишь воду здесь – в ванной ничего не наберется.

Нюта отдернула руки, будто из крана уже валил кипяток.

– Где полотенца, помнишь?

Тая стояла так близко, что Нюта чувствовала тепло ее кожи, но не могла заставить себя обернуться. Кивнула, рассматривая кафель над раковиной.

– Класс. – И Тая затопала голыми пятками в сторону ванной.