Двести третий день зимы

Дежурный заметно выдохнул и замер в коридоре. Дверь закрылась, оставляя за порогом и Нюту. Она, правда, и не рвалась оказаться в одной комнате с капитаном. Но стоило перестать двигаться, как ноги под брюками и термоколготками почувствовали ползущий по коридору отчетливый холодок. Где-то поддувало из разбитого окна, либо запасной выход был закрыт неплотно. Нюта судорожно перебирала варианты, лишь бы не обдумывать самый очевидный.

– Тебя зовут-то как? – неожиданно спросил дежурный.

Он снова закатал балаклаву – на лбу от нее остались красные следы раздражения – и потер опухшее лицо.

– Анна, – как можно суше представилась Нюта своим, но не подходящим ей именем.

– А меня Никита Ефимович, – отозвался дежурный.

Они неловко помолчали. В кабинете тем временем происходил разговор, но слов было не разобрать. Во всем остальном помещении стояла плотная тишина. В ней не оставалось места для Таи, спрятанной где-то внутри этого безмолвного нутра. Нюта перехватила взгляд дежурного и спросила прямо:

– А та девушка, Таисия, она до сих пор тут?

Дежурный замялся, оглянулся даже, не подслушивает ли кто, но все-таки наклонился поближе к Нюте и проговорил:

– Тут. В накопителе сидит. – Подумал немного и добавил совсем уже шепотом: – Вы за ней вовремя пришли. А то нагловатая, Костюк таких не любит.

Сразу стало еще холоднее. Нюта поискала слова, чтобы ответить, но не нашла, на языке вертелась лишь жалобная просьба. Однако маленькие глазки дежурного смотрели на нее с ленивым интересом, и только. Когда за дверью раздались шаги и в коридор выглянуло сухое усатое лицо, дежурный тут же подобрался, глазки его загорелись желанием услужить. Костюк, поняла Нюта и тоже рефлекторно и порывисто выпрямилась.

– Протокол на Ларину принеси, – приказал Костюк и посмотрел на Нюту. – А эту – в накопитель.

– Будет сделано, – тут же ответил дежурный.

Схватил Нюту за локоть и потащил было, но Костюк его окликнул:

– Полегче давай. И с этой, и с той.

Нюта даже испугаться не успела, а хватка уже ослабла. Теперь дежурный не стискивал ее локоть, а легонько потягивал за него, пока Нюта путалась в обмякших ногах. Они миновали ряд закрытых дверей, свернули из коридора на лестницу и начали спускаться. С каждой ступенью холодок, который тянулся по полу, все крепчал. Нюта выдохнула перед собой, проверяя, не пойдет ли пар изо рта.

– Не ссы, – сказал дежурный. – Тут еще не мороз, а где мороз, туда велено не водить. – И хохотнул, будто отмочил что-то уморительное.

Нюта рванула из его пальцев локоть и показательно отряхнула рукав пуховика. Дежурный хохотнул еще раз и заскрипел ключом в скважине тяжелой железной двери.

– Ледяная, зараза, – ругнулся он, толкая дверь вперед. Та нехотя послушалась. – Гостей встречайте, Таисия Игоревна.

Нюта проскользнула в зазор между ним и дверью, перескочила железный порог и закашлялась от неожиданности. Воздух в маленькой комнате походил на тот, которым заполняется тамбур зимнего поезда дальнего следования: запахи уставших тел, грязных носков, сигарет и мороза, бушующего где-то снаружи, а здесь лишь исходящего на разводы изморози. У стены на откидной лавке сидела Тая. Без куртки, в одном свитере, она прятала руки под мышками. Волосы у нее растрепались, стали почти прямыми и практически полностью завесили лицо. Даже со стороны было заметно, что она мелко дрожит.

– Ларина! – гаркнул дежурный. – Вставать надо, когда с тобой говорят!

Тая не пошевелилась, но ответила:

– Да пошел ты.

Нюта в секунду оказалась между ней и дежурным, выставила руки вперед, закрывая Таю от возможного удара, но дежурный лишь хмыкнул, повернулся и вышел. Дверь за ним захлопнулась, однако замок не лязгнул. Нюта выдохнула в три приема, чтобы успокоить горло.

– Что-то долго вы, – проворчала Тая за ее спиной.

И тут же вскочила на ноги, обняла Нюту, уткнулась лицом в ее плечо.

– Груня там разбирается, – зачастила та, не решаясь обернуться. – Скоро домой поедем, ты холодная, кошмар. Давай я тебе куртку дам?

Тая покачала головой, разжала руки и вернулась на лавку. Нюта осторожно присела рядом. Нужно было сказать что-нибудь еще. Пошутить, например. Посочувствовать. Описать, как они с Груней мчались по пустым улицам в отделение. И как до этого Нюта почти замерзла за гаражами, где остались приметы их привала – вытоптанная цепочка следов и одна желтая струйка, ушедшая в глубину сугроба. Но вместо этого Нюта потянулась и убрала с лица Таи волосы, которыми та упрямо завешивалась. Убрала и застыла, рука повисла в воздухе.

– Не начинай, – попросила Тая, отводя взгляд. – Нормально все.

Но ничего нормального не было. Нижняя губа разбита, на брови – ссадина, а по левой щеке расплывался красный, переходящий в синеву отпечаток.

– Я распсиховалась, когда Шурку отослали. – Тая попыталась улыбнуться, но распухшая губа не слушалась. – Начала орать, чтобы мне телефон вернули. Ну и получила. – Она глянула на Нюту и повторила: – Нормально все. Просто по лицу съездили, а могли вон туда запихнуть. – И кивнула на дверь.