Двести третий день зимы

– Я не крашусь, – ответила Нюта.

На морозе тушь начинала ссыпаться с ресниц, а нормальный тональный крем давно уже не появлялся в продаже. В открытой, для обычных смертных. У Груни же с косметикой, очевидно, не возникало проблем.

– Вот это вязаное нечто сними. Приметная штука. Чересчур.

Только теперь Нюта поняла, что балаклава до сих пор у нее на голове. И лицо под ней сильно чешется. Нюта сорвала шапку, засунула во внутренний карман пуховика. Груня смерила ее оценивающим взглядом, распахнула дверцу и вышла наружу. Все это – стремительно и уверенно, не дожидаясь ответной реплики. И правда – зачем? Если вокруг Груни само собой образовывалось и завихрялось особенное поле. Нюта чувствовала его открытыми участками кожи – щеками, лбом и кистями рук. Оно покалывало и жглось, заставляло слушать Груню жадно, смотреть на нее и следовать ее указаниям. Нюта отстегнула ремень и покорно выбралась из машины в пронзительный мороз.

Отделение выглядело безжизненным. Жалюзи на окнах были закрыты, железные решетки запорошило снегом. К крыльцу вела протоптанная дорожка, в стороне стояла белая «буханка» патрульной машины, а вот Шурикову тачку Нюта не разглядела. Она вошла в здание, старательно размышляя, где он мог припарковаться, – только бы не думать о том, что заходит в участок, полный холодовиков. Сама заходит! По собственному желанию! В здравом уме и твердой памяти – так, кажется, говорят?

– Под ноги смотри, – шикнула на нее Груня, когда Нюта запнулась о грязный коврик у входа, и решительным шагом направилась прямо к окошку в стеклянной стене, за которой мирно посапывал дежурный в балаклаве, закатанной на макушку.

– Уважаемый, тут вопросик у нас. – Груня коротко постучала по стеклу костяшками пальцев.

Дежурный что-то промямлил, но голову от сложенных на столе рук не оторвал.

– Подъем, я сказала! – Груня повысила голос и добавила в него отчетливого металла.

Дежурный вздрогнул, приподнялся и медленно моргнул осоловелыми глазками – до смешного круглыми и маленькими.

– К кому? – пробормотал он.

– Это вы мне скажите! – Груня оперлась локтем о деревянную стойку. – Нам звонят, говорят, что к вам поступила падчерица моя. Причин не объясняют, трубку вешают. Это, по-вашему, как вообще – нормальное поведение органов правопорядка?

Дежурный моргнул еще пару раз, потер лицо ладонью и взялся за телефон.

– Надо бы уточнить, – пояснил он.

– Вы уточните, уточните. – Груня повернулась к Нюте и заговорщически ей подмигнула.

От Нюты к тому моменту осталось только подтаявшее тело и истошное желание пятиться к выходу. Но дежурный уже пробурчал что-то в трубку, получил ответ и посмотрел на посетителей осознанно.

– Дочку вашу как звать?

– Падчерицу, – поправила его Груня. – Таисия Ларина.

– Ага, Ларина. – Дежурный раскрыл журнал и покорябал в нем ручкой. – А ваши документики покажите. И вы, девушка, тоже.

Нюта прижала к животу папку и сделала шаг назад. Через мутное стекло круглые глазки дежурного напоминали два дула, и сонливость в них уже сменилась пристальным вниманием к нежданным гостям. Только Груню это, кажется, не смутило. Она страдальчески вздохнула, полезла во внутренний карман пуховика и достала белоснежные корочки с позолоченной буквой Х. Нюта расслышала, как из дежурного со свистом вышел воздух. Он подскочил, пытаясь одновременно натянуть балаклаву и одернуть форменную куртку.

– Да вы спокойнее, молодой человек, – ласково проворковала Груня. – Тасечку нам выдайте, и мы пойдем.

– Да я бы выдал, делов-то, чего не выдать-то? Так не велено выдавать… – сипло принялся оправдываться он. – Протокол уже оформили, чин чином, как же выдать-то теперь? Никак не выдать…

– Рот закрой. – Груня мгновенно перешла от ласковых увещеваний к резкости, и это целительно подействовало на дежурного. – Кто сейчас за главного?

Он наконец совладал с балаклавой, натянул ее на все лицо, как обязывает устав, и послушно выпалил:

– Капитан Костюк сейчас за главного.

– Ну так веди нас к капитану Костюку, – приказала Груня.

Ослушаться ее дежурный не посмел. Он выбрался из-за стола, скрылся в глубине своего кабинетика, скрипнул дверью в углу. Груня коротко кивнула Нюте и первая шагнула через порог. Этот кивок, словно окрик, не подразумевал никаких возражений. Нюта вдохнула поглубже и поплелась следом.

Они пересекли кабинет – стол, стул, телефон, шкаф с кривыми стопками бумаг. Дежурный распахнул следующую дверь, ведущую в длинный коридор. Тревожно дрожащий свет люминесцентных ламп удлинял тени, и Нюте показалось, что навстречу им кто-то идет. Кто-то многорукий и расходящийся сразу на три корпуса. Но это были они сами – дежурный, Груня и Нюта, шагающие по скрипучему полу мимо закрытых дверей. Перед шестой по счету дежурный остановился и коротко постучал.

– Заводи, – послышалось с той стороны.

Нюта тут же представила, как дежурный заламывает ей руки и вводит в кабинет – согнутую и беззащитную. Но он просто открыл дверь и пропустил Груню вперед.

– Обожди пока, – велел тот же голос изнутри кабинета, вероятно принадлежащий капитану Костюку.