Двести третий день зимы

Институтский дворик опустел. Все курящие разбрелись по рабочим местам, в будке пропускного пункта снова просиживал задницу охранник. Нюта натянула шапку, засунула руки в карманы и двинулась к выходу, готовая проскользнуть мимо валидатора, даже если тот заблокирует ей проход. После встречи с капитаном Милютиным она уже не боялась совершить административное нарушение. Главное – просто не переставать шагать, отрывать ботинки от земли и переставлять ноги. Нюта сосредоточилась на выполнении этой последовательности и не заметила Кешу в мохнатой дубленке: тот, отделившись от колонны у главного входа в институт, схватил ее за руку.

– Пусти! – взвизгнула Нюта и замахнулась.

Кеша тут же отпустил ее, но она осталась стоять с занесенным для удара кулаком.

– Я пытался тебя предупредить, что в кабинетах холодовики орудуют, – поспешно объяснил он. – А ты убежала.

Нюта медленно опустила руку и спрятала ее в карман.

– Ну, теперь я в курсе. Можешь больше за мной не таскаться.

– Ты должна сказать, что все это Радионов затеял.

– Что – все? – предельно ровным тоном уточнила Нюта.

– Не дури. – Кеша пнул сугроб, образовавшийся сбоку от колонны. – Я все видел. Видел, что Радионов работает с луковицами.

Еще вчера Нюта посчитала бы, что у Кеши, с его манией преследования и верой во всеобщие заговоры, окончательно поехала крыша. Но карточка в кармане рубашки продолжала жить своей отдельной тревожной жизнью, то и дело разогревалась и шебуршила, напоминая Нюте о том, что именно она скрыла во время допроса.

– Ты умом подвинулся, – выдавила из себя Нюта и попробовала уйти, но Кеша перегородил узкую вытоптанную дорожку между сугробами. – Дай пройти, Кеш. Я сегодня не в настроении с тобой бодаться.

– Я его сдам, – выпалил Ясминский побелевшими губами. – И тебя тоже сдам. Поняла?

– А может, это я тебя раньше сдам, а? – Нюта заставила себя криво ухмыльнуться. – Как тебе такой вариант?

И пока Кеша, приоткрыв рот, обдумывал услышанное, Нюта обошла его прямо по сугробу, оставляя глубокие следы, и решительно зашагала к проходной.

– Я за вас в камеру не собираюсь! – крикнул Кеша ей в спину, но она не обернулась.

Приложила карточку к валидатору, охранник глянул на нее удивленно, но промолчал. Этого было достаточно. Нюта вышла на улицу и направилась к остановке, на ходу доставая телефон. Номер Таи уже появился в списке избранных. Она ответила на втором гудке.

– Ну ты как? Я уже отработала, еду домой, надо попытаться выспаться. Вопросов к синякам, конечно, сегодня было…

– Ты мне очень нужна. Пожалуйста, – оборвала ее Нюта. – Сможем встретиться? Прямо сейчас.

– У тебя?

– Давай на остановке. Я скоро буду, – сказала Нюта и отключилась.

Автобус как раз подполз к ней и выдохнул горячий бензиновый пар. Нюта забралась на заднее сиденье, прислонилась лбом к стеклу, закрыла глаза. Плечо ныло, и боль разливалась по руке до самых пальцев. За Радионовым, наверное, уже приехали. Возможно, допросили. И вероятно, он в эту минуту сидит в морозильной камере – пока еще одетый, так, для острастки, – и прижимается к покрытым изморозью стенам, пытаясь унять боль. Говорят, по первости после допроса холод камеры кажется вполне приятным. Но это только по первости. Нюта дернулась, открыла глаза и запретила себе думать о Радионове.

Пока автобус тащился по снежным улицам, Нюта смотрела в окно и считала кнопки вызова зеленого сигнала светофоров на пешеходных переходах. Две, четыре, шесть, восемь. Восемь призывов ждать. Ждать зеленый свет, надежду, тепло, весну, свободу. Восемь попыток получить право идти. Восемь возможностей не остаться на месте под запрещающим красным оком. Восемь кнопок. И ни одной работающей.

Тая уже сидела на остановке. Она счистила снег с лавочки, забралась на нее с ногами и привалилась спиной к боковой стенке. Ее ярко-оранжевая вязаная шапка нарушала всеобщее бело-серое однообразие. Нюта вышла из автобуса и села рядом.

– Случилось чего? – осторожно спросила Тая.

Нюта вздохнула поглубже. Какую часть правды придется рассказать Тае, чтобы попросить о помощи, она еще не решила. Но слова уже рвались наружу. И Нюта не стала их удерживать.

– Мой научный руководитель вляпался в большую беду. И я тоже. Ты спрашивала о цветочном мстителе…

– Так это он? Твой руководитель? – ахнула Тая.

– Не перебивай, пожалуйста. – Нюта заметила, как дрожат руки, и спрятала их в карманы. – Мой руководитель… Радионов. Он не мститель, конечно. Но с луковицами связан.

– С какими луковицами?..

– Тая, блин! – Нюта вскочила, нависла над ней. – Цветы, которые высаживает мститель, по-твоему, из чего растут? Из луковиц. Радионов пытался вывести их.

– Для мстителя? – Тая старательно пыталась сообразить, а Нюта, кажется, ей только мешала.

– Нет. Я не знаю. Для кого-то. Видимо, для каких-то людей из «Оттепели»…

Тая сощурилась.

– Что ты знаешь об «Оттепели»?

– Да ничего я не знаю. – Нюта горестно выдохнула и рухнула обратно на скамейку. – Первый раз о них сегодня услышала от холодовика, который меня допрашивал. И как-то не решилась уточнять, видишь ли…

Тая привалилась к ней плечом, помолчала.

– Чем я могу помочь?