Двести третий день зимы

– Ты спишь там, что ли? – Тая потрясла ладонью, требуя карточку. – Мы тут торчим, как прыщ на лбу. С нами, конечно, пропуск Грунин. Но сама понимаешь…

Пальцы стали чужими. Рука отказалась слушаться, мигом разболелась в суставе, который вывернул капитан Милютин. Что еще он сделает, если на вокзале Таю поймают? Что вывернет ей, вырвет, разорвет и отобьет? Лева вытащил ключ зажигания и положил на протянутую Таей ладонь.

– Пойду я, – твердо сказал он. – Нют, дай мне карточку, пожалуйста.

Нюта вложила карточку в его пальцы, с трудом сдерживая облегчение.

– Дурак, – проговорила Тая. – Тебе опасней туда идти, чем мне.

Лева хмыкнул, спрятал карточку в рукаве, потряс рукой, проверяя, не выпадет ли.

– Тебе вообще не должно быть опасно, поняла меня?

Тая нехотя кивнула.

– Отлично. Я выйду, а ты перелезай за руль. И уезжай, если что.

– Какое, блин, «что»?.. – вскинулась Тая, но Лева уже открыл дверцу.

Около здания вокзала, с его змеями пешеходных переходов и прозрачными стенами, горело достаточно фонарей. Лева, прихрамывая и горбясь, вышел из темноты, где припарковался, и двинулся на их пронзительный свет.

– Ногу так и не долечил, – задумчиво проговорила Тая, провожая его взглядом.

– Я думала, это у него врожденное, – подала голос Нюта, просто чтобы не молчать.

– Нет, он неудачно спрыгнул со второго этажа заброшки. – Кажется, Тая улыбалась, глядя в темноту парковки. – Сломал ногу, и мне пришлось тащить его на себе. Благо, мы всегда с ним были примерно одной комплекции.

– Вы дружите?

Тая пожала плечами.

– Когда-то очень дружили. Потом он меня ненавидел. Потом я его.

– А теперь?

– А теперь у меня никого и нет, кроме него.

Лева уже доковылял до дверей вокзала, огляделся и зашел внутрь.

– А Груня? – спросила Нюта.

– А Груня – как кошка, сама по себе.

Больше людей у здания не было. Внутри, кажется, происходило какое-то движение, но разглядеть, кто именно шастает по залу ожидания, не получалось. От напряжения у Нюты начало сводить ноги. Она завозилась на сиденье, Тая оглянулась на нее.

– Не волнуйся, – попросила она. – Лева и не из таких переделок выходил абсолютно целеньким.

– Но что-то ногу не сберег, – буркнула Нюта, вытягивая на себя стопу.

– Это я виновата. Ввязалась в плохую компанию, шастала по заброшкам. Отец с ума сходил и постоянно отправлял Леву меня разыскивать. Я злилась ужасно, он меня старше на семь лет всего – с чего я должна его слушаться? – Она приоткрыла окошко и достала сигарету. – Короче, в очередной раз он полез выковыривать меня из какого-то максимально злачного места. А меня как раз пытались научить плохому… Но именно этому мне учиться не хотелось совершенно. Все нагрелись, и в этот момент Лева ввалился. Убегали мы через окно. Я нормально спрыгнула, а он неудачно. Пока ковыляли до машины, он еще и сместил все кости в стопе.

– И неправильно срослось?

– Ой, чего там только не было. – Тая выдохнула дым. – Отец всех на уши поднял, Леве провели операцию, потом еще одну. Но титановые детали, которым положено кости держать, не прижились. Тогда ему напечатали другие на три-дэ-принтере, но уже поздновато. Он долго восстанавливался, отец все оплачивал, конечно. А я чуть со стыда не умерла. Полгода таскала ему в больничку гребаные апельсины… Идет!

Нюта перегнулась через сиденье и уставилась в лобовое стекло. Лева вышел из дверей вокзала с небольшим черным пакетом в руках. Тая расслабленно выдохнула и выбросила сигарету на улицу.

– Домой примчимся с ветерком, – сказала она. – Блин, куда он поперся?..

Подволакивая больную ногу, Лева повернул направо и пошел в противоположную от парковки сторону. Он не оборачивался, но по напряженной прямой спине было ясно: он с трудом сдерживается, чтобы не сорваться на бег. С каждым шагом Лева отдалялся от машины. Нюта растерянно посмотрела на Таю.

– Дай перелезу, – коротко бросила та. – И молчи.

Одним движением Тая перекинула себя на водительское кресло, завела мотор и аккуратно выехала с парковки. Нюта вцепилась в подлокотник, запрокинула голову. Пульс оглушительно стучал в ушах, хотелось пить и чтобы вырвало до горечи.

– Черт. Черт. Черт, – ругалась Тая, осторожно вписываясь в повороты. – Не водила сто лет уже. Да твою ж!..

Нюта заслонила голову локтями, ожидая удара. Но машина продолжала ехать, только чуть подалась к обочине. Нюта подняла глаза – мимо них проехал наряд холодовиков. Белый уазик и легковая. Обе моргнули фарами, словно ставя в известность: мол, мы вас заметили, мы вас видим, мы знаем, что вы здесь. Раньше, чем Нюта успела испугаться, Тая постучала по лобовому стеклу, где висел прикрепленный скотчем партийный пропуск Груни.

– Это они так уважение выказывают, суки, – процедила Тая. – Знали бы, откуда мы едем.

– Думаешь, это за Левой?