Двое

– Вот уж не знаю… – подивилась Мария Степановна, но долго рассуждать не стала. – Да и то, что ты приглашаешь Майюшку на реку, вовсе не объясняет твоего внешнего вида. Ты почему не одет?

– Так, жарко, ба! – совершенно по-мальчишески вздохнул Никита и поплёлся к выходу из комнаты. – А ты чего вернулась? Забыла что?

Как я поняла, Мария Степановна как раз намеревалась осмотреться, а Ник оттёр её от лицезрения обнажённой девы. Голоса удалялись, а я всё никак не решалась выйти из своего укрытия, так и стояла, слушая, как колотится сердце. Только спустя время созрела, наконец, выглянуть, и шумно вздохнула. А потом у меня задрожали ноги: я заметила лежащие в метре от кровати мужские трусы. Их я и швырнула Завьялову в физиономию, когда он посмел показаться на пороге.

– Завьялов, тебе кто-нибудь говорил, что ты косяк?! – возмутилась я, больше не боясь быть услышанной.

Будто и не прозвучало громкого упрёка, Ник улыбнулся. Откровенно и дерзко. Он пошло облизнулся, не обращая никакого внимания на то, что оказалось в его руках, швырнул бельё в сторону, а меня на ходу подхватил и усадил на подоконник. Стекло за моей спиной недружелюбно зазвенело.

– А тебе кто-нибудь говорил, что ты самая желанная женщина на свете? – игриво прошептал он, осторожно покусывая кожу на моём плече.

– Завьялов, прекрати! – возмущённо рыкнула я и попыталась вырваться. Не тут-то было! Только выбилась из сил.

– Прости, котён, ничего не могу с собой поделать: хочу тебя, – мягко рассмеялся он этим трепыханиям и занялся моей грудью. Весьма действенно, кстати… лишая и малейшего желания вырваться.

– Завьялов, пойдём к реке, – простонала я, чувствуя его эрекцию, упирающуюся в моё бедро. – Второго такого позора я не вынесу, – пожаловалась я, замирая от его уверенной ласки.

Никита окинул меня мутным от желания взглядом, но разжать руки всё же сумел. С видимым сожалением он заставил себя отступить, правда, не отказал себе в удовольствии наблюдать за тем, как я одеваюсь. Я сбивалась с мысли и бесконечно чертыхалась. Единственное, что подстёгивало ускориться, так это его возбуждение, которое так и не спало. Я успела усвоить, что когда мужское терпение иссякает, отказывать себе в удовольствии он просто не в состоянии.

На реке мы провели практически весь день. Плавали, смеялись, дурачились. Никита рассказывал о своей жизни, о друзьях-алкоголиках, коротко упоминал об отце. У него это получалось легко и доступно. Я по понятным причинам откровенничать не спешила и всё больше отмалчивалась. Частенько ловила себя на мысли, что постоянно улыбаюсь, глядя на него. Никита был просто напичкан энергией и задором. Он фонтанировал какими-то невероятными идеями и бессовестно соблазнял на безумства.

– Мы в баню пойдём? – спросил он у меня как-то совершенно невпопад с идущим до этого разговором, и я оборвалась на полуслове.

– В смысле? Зачем? – совершенно серьёзно недоумевала я, а Ник как-то пространственно вздохнул.

– Для здоровья, конечно. Ты только представь: влажный пар, запах берёзовых листьев, ты и я голые… – перечислял он, жадно водя по моему боку ладонью. – Я отхожу тебя веничком… Ты, наконец, расслабишься.

– В смысле? Я расслаблена…

– Расслабишься и позволишь мне всё, – многообещающе улыбнулся он, а я с подозрением прищурилась.

– Ты что задумал?

Завьялов вскинул брови.

– Ты разве не знаешь? Хочу тебя!

– Ты совершенно невозможный тип!

– Но ведь тебе нравится.

– В последнее время у меня испортился вкус, – не уступила я, и Никита с готовностью принял удар.

– Готов поспорить, – вызывающе заявил он, но я покачала головой, вынужденная отказать.

– Послушай, я не хочу обострять. Мария Степановна…

– Боже, Май, перестань! Или ты действительно считаешь, что бабуля родилась пенсионеркой?! Она всё понимает. Иногда даже больше, чем хотелось бы, – многозначительно добавил Завьялов, посмотрев куда-то в сторону. – Я ещё вчера выслушал всё, что она обо мне думает, и, можешь поверить, в выражениях баба Маня не стеснялась. Ты ей нравишься. Никто не считает тебя коварной соблазнительницей. Скорее уж невинной жертвой моего нечеловеческого обаяния.

– Что есть, то есть, – покивала я. – Но что она сказала?

– Только то, что не хочет, чтобы из-за моего разгильдяйства ты стала её избегать.

– А что ты ответил?

– Что ты сама хотела, разумеется!

– Завьялов!

– Да это шутка, Май. Вот увидишь, она ещё проведёт с тобой разъяснительную беседу на тему «не обижайся на балбесов».

– А есть смысл в такой беседе?

– Бабуля считает, что есть. Она меня, конечно, любит, но считает ветреным.

– Даже не знаю, с чего бы…

– Ну, давай, ты ещё поязви. А я, между прочим, однолюб.

– Очень интересно! – самоотверженно заявила я и тут же рассмеялась. Никита кисло поморщился.

– Май, а ты любила когда-нибудь?

Вот в этот момент шутить мне расхотелось, и я напряжённо сглотнула.

– Нет, – сорвалось с губ на удивление легко.