Двое

– Я просто хочу сказать, что ей проще было бы развестись со мной и выйти за тебя, если она хотела тебя. – Марк знает, что Даан тоже должен был об этом подумать. Он, должно быть, в бешенстве. Но насколько в бешенстве?

– И если она хотела тебя, то почему вообще заметила меня? – холодно спрашивает Янссен. – Ты не можешь считать очки. Мы в одной лодке.

Марк вздыхает и кивает: – По уши в дерьме без весел.

– Я знаю это выражение, – кивает Янссен. – Именно так. У англичан всегда есть подходящее выражение. – Он вздыхает. Марк не знает его, поэтому не может понять, это нетерпение, сожаление или печаль. – В любом случае, богатство не так уж много для нее значило, раз она смогла его оставить. Уйти.

– Если она ушла, – оспаривает Марк.

– Конечно же она ушла.

– Ты считаешь, она оставила тебя. Все это?

– А какие еще варианты?

– Я не думаю, что она бросила бы мальчиков, – качает головой Марк.

– Признай, нас ей было мало. Всех четверых было мало. Она очень жадная женщина.

Грустный приговор. Янссен не верит в любовь Кэй так, как Марк верит в любвь Ли. Проще ли Марку из-за знания, что Ли не ушла бы по собственной воле? Он ощущает мрачное самодовольство. Он больше ее любит. Конечно же. Его действия это доказывают.

– Если ты считаешь, что она ушла, куда по-твоему она отправилась? – допытывается Марк.

– Я не знаю, – напряженно пожимает плечами Янссен. – Меня это не волнует.

– Ты очень холоден.

– Я очень ранен.

– Ты ее убил? – Марк хочет увидеть, какой будет реакция Янссена на прямой вопрос. Что увидит детектив-констебль, если задаст его?

– Нет. – Янссен смотрит в глаза Марку. – А ты?

– Нет.

Они изучают друг друга, понимая, что каждый может врать.

39

Фиона

Фиона не хотела, чтобы поцелуй прекращался. Его губы были теплыми, мягкими и нетерпеливыми. Да, нетерпеливыми. Он хотел ее. Нуждался в ней, а это может быть еще лучше, надежнее, долгосрочнее. Даже так, холодный воздух из окна прошелся по ее щеке, непримечательная попса раздражала, плед больше не казался мягким и успокаивающим, а начал колоться. Она отстранилась.

– Боже, извини, извини. Мне не стоило этого делать, – немедленно сказал Марк. Он поспешно выплюнул слова, как блевотину. Отречение еще более быстрое, чем поцелуй. Хоть она сама прервала контакт, ее разочаровало, что он так быстро ударился в извинения. Сожаление. Ей бы хотелось, чтобы мужчины чаще целовали ее без сожалений. Он отодвинулся на другой конец дивана.

– Нет, нет. Не извиняйся. – Она хотела сказать ему, что это было приятно. Не сожалеть об этом, а сделать это еще раз, что она жалеет о том, что отстранилась, но ей было слишком стыдно. Судя по выражению его лица – нервному, напуганному – он явно был рад, что она пришла в себя, остановила их обоих. Поэтому он сказала: – Я просто не уверена, что ты действительно этого хочешь. – Она взглянула на пустую бутылку, показывая причину своих сомнений. – И даже если ты однажды можешь этого хотеть, еще слишком рано. – Она не смогла устоять и не добавить этого. Оставить дверь совсем немного приоткрытой.

Марк встал, немного покаячиваясь. Он попросил ее снова остаться на ночь, сказал, что она тоже пила и ей не стоит садиться за руль. Она поколебалась. Он предложил ей поспать в комнате у одного из мальчиков, если на диване ей не удобно. Он бы сменил постель. Она не думала, что это необходимо, она ведь перестилала постели только позавчера.

– Я могу взять такси или пройтись, здесь недалеко.

– Но уже поздно. – Вероятно, его беспокойство за ее безопасность было попросту дружеским, но казалось чем-то большим. Немного настойчивым. В хорошем смысле. – Ты очень хорошо повлияла на мальчиков. Я не знаю, что бы мы без тебя делали. – Это была знакомая мантра. Она помнила, как он повторял ее Ли, когда они только познакомились.

Она не знала, что делать. Было поздно. Он говорил о Ли в прошлом времени и показался категоричным, сказав: «Она не вернется, Фиона». Почему он так уверен? Ей нужно было об этом подумать. Это могло ничего не значить. Это могло просто указывать, что он говорил о поступках Ли в прошлом – «Она делала дом теплее, счастливее» – это еще не значило, что он считал Ли мертвой. Может, просто ушедшей. Навсегда. Он воспринимал ее в прошлом времени. Фиона выпила довольно много; тут он был прав. Она не могла рассуждать здраво. Глупила, делала безумные выводы. Она согласилась поспать на диване. Разумно ли это? Засыпая, она подумала, что немного живет жизнью Ли. Одна ночь с одним мужем, следующая – с другим. Мысль была неуютной. Для любого здравомыслящего человека Ли не могла быть примером для подражания.

Хотя этим утром Фиона была рада, что осталась. Она проснулась в пустом доме. Куда бы ни отправился Марк, он не был дома, чтобы поприветствовать Оли и Себа после возвращения от тети. Но она была. Она готовит им бранч из жареных сосисок, бобов и бекона, хоть они говорят, что уже позавтракали.

– Миска хлопьев это не слишком плотный завтрак в вашем возрасте, – замечает она.