Двое: я и моя тень (СИ)

Уилл переступал с пятки на носок и обратно, скрипя мягким снегом. Он не прятал взгляд, смотрел на Лизи в упор и теребил в пальцах дотлевающий окурок. Ей захотелось поскорее нырнуть в тёплое нутро машины и спрятаться от мира, осмыслить, что это маленькая битва была ради небольшой человеческой души. Да уж. Будто есть большие, важные и не очень, так, по мелочи.

Лизи потянулась к дверной ручке, но Джокер ухватил её под локоть и повернул к себе. Пальцы замёрзли, и она поёжилась, плотнее закуталась в куртку и подняла взгляд. Обольстительная улыбка. Страшная. Из кошмаров. Джокер поправил воротник на её куртке и стёр с губ невидимый поцелуй. Ветер потёрся о замёрзшие щёки и уткнулся в шею, юркнул за пазуху, хотел то ли согреться поближе у горячего сердца, то ли дыхнуть на него холодом. Лизи хотела отвернуться, но пальцы привычно не разрешили.

— Итан, подбросишь нас с Уиллом до Парковой авеню, а мою девочку своди потом в кафе, угости кофе. И смотри в оба, чтобы её никто не обидел, — он мягко положил ладонь на её щёку. — Радость, ну-ка скажи папочке: я буду хорошей девочкой.

Лизи хотела обернуться и убедиться, что Итан с Уиллом не смотрят, но Джокер, беда её жизни, приобнял и выжидающе хмыкнул.

— Я буду хорошей девочкой, — она опустила глаза и посмотрела под ноги: прошлогодняя прелая листва выглядывала из-под увядающего снега.

— В глаза мне смотри, — мурлычет Джокер.

И Лизи всё-таки обернулась. Тень от дерева легла на лицо, прикоснулась невесомо, прикрыла глаза от солнца. Спрятала. Итан стоял у водительской двери и потирал щетину, о чём-то думая и разглядывая проталину между Лизи и Джокером. Уилл всё так же курил, а когда встретился с её взглядом, виновато пожал плечами, дескать, я тут ни при чём. Его не за что винить, это правда.

Джокер развернул её лицо к себе чуть грубее, чем следовало: в прошлом сердце сразу бы утонуло, забыло бы как биться о рёбра, страх встрепенулся бы и осел пеплом на искалеченную душу. Но испуг не родился, не поднялся из потаённых глубин и не забился нестерпимой болью в виске. Сердце не замерло. А вот губы послушно разомкнулись, и слова покорно слетели с языка:

— Я буду хорошей девочкой.

Глаза в глаза, дыхание спокойное, а в душе сверкнула молнией маленькая буря. Из немощного ветерка тоже, бывало, рождались ураганы, посильнее прочих, предсказанных заранее. Даст жизнь времени, отсыплет хоть горсточку лишних минут, значит, ещё повоюем с бедой.

Сил бы ещё да заручиться как-нибудь поддержкой Артура, вот тогда точно можно хоть в бой, хоть в пекло. Да что там, и так уже в пекле по самое не балуйся, мало не казалось. Как там в сказке? «Горшочек, не вари».

Уилл кашлянул, и Джокер глянул на него поверх плеч Лизи. Вздохнул. Дела, дела. Это Джокера никто не мог уволить, а ей разбираться с прогулом, и наверняка с работы звонили, пока Джокер вколачивал её в тяжёлый стол и чеканил толчки.

Но вот сеанс окончен, пора возвращаться к жизни смертных.

Джокер подтолкнул Лизи к машине и забрался на заднее сиденье, сел рядом и приобнял, снова демонстрируя своё неоспоримое право. Закинул ногу на ногу, вытянул сигарету, а когда Лизи отвернулась, склонился, притянул к себе и поцеловал. Поцелуй греховный, табачный, но она всё равно ответила, робко прижалась, дескать, смотри, я правда всё поняла, извиняюсь. Послушная.

Ехали долго, и поцелуи тянулись, как патока, тяжёлые, требовательные. Горькие. А в приоткрытое окно заглядывала городская весна, пахнущая талым снегом, грязными дорогами и дорогим парфюмом — это богатенькие сынки и дочки почувствовали ослабление удавки. Страх таял со снегом, скоро прорастёт новый, с первой травой, а пока свобода целовала прохожих и обманывала. Сводила с ума.

Лизи оторвалась от влажных губ и прикусила свои, словно хотела поймать и присвоить поцелуй этого демона, чтобы, когда всё закончится и она передаст Джерому лакомый кусочек, вспоминать эти прикосновения как сладкий грех. Оставить его навсегда, как напоминание о въевшихся в душу томных терзаниях. Она заглянула в его глаза. Бездонные колодцы. А на дне усмешка, сдобренная щепоткой гнева и власти. Лизи положила ладонь на его ширинку и сжала. Улыбнулась. Член не налился, не воспрял от долгих, сводящих с ума объятий.

— Придётся потерпеть, радость, я ведь не секс-машина, — хихикнул Джокер и закатил глаза, упиваясь удачной шуткой.

— Босс, — Уилл старательно тянет «с» и оборачивается, ухмыляется, — приехали.

— До встречи, — Лизи попрощалась первой и чмокнула свою горькую беду в белую щёку, в уголок нарисованной улыбки. Вдохнула запах табака, въевшийся в кожу.

Джокер лишь подмигнул и вынырнул из машины прямиком в город, тут же принявший его за своего, утягивая в шумную улицу и напевая мелодию клаксонов и возвращающихся сирен. Уилл вышел следом, двери за ними захлопнулись.

— С возвращением, — лишь бы не слушать тишину, и Лизи глотает обиду, как прописанную доктором пилюлю.

— Спасибо, но не стоило, — Итан закрыл водительское окно, оставив приоткрытым заднее.