Двое из логова Дракона

— Что ж ты, мерзавец, делаешь? — укоризненно произнёс царь. — Я тебя возвысил из пыли, сделал начальником над моими воинами. А ты, мало того, что обманным путём проник на женскую половину дворца, так ещё и бунт замышляешь?

Пирос озадаченно посмотрел на царя, потом на меня.

— Богиня Неба ошибается. Я не замышляю бунт.

— А на женской половине был?

— Был, — кивнул военачальник.

— Ну, вот же! Сам признаёшься. А говоришь, не замышляешь. Кому верить? — Мизерис грустно взглянул на меня. — И самое печальное, что вот так приходится казнить за измену талантливых командиров. А с кем я буду завоёвывать Ригор? С Изеракисом?

— Изеракис? — Пирос, наконец, заметил спрятавшегося за спинку резного кресла человечка. — Так это он? Конечно! Его непосредственный начальник Тупос рвётся на моё место. И если прорвётся, то, естественно, освободит своё для этой мерзкой крысы!

— Крысы здесь не при чём, — покачал головой царь. — Твои умозаключения в корне неверны, потому что Тупос никогда не станет командиром фаланги в виду отсутствия соответствующей подготовки. А Изеракис не займёт его место, поскольку слишком ничтожен. И он это понимает. Верно, Изеракис? Вот! Он печётся о моей пользе, как преданный и верный поданный. Что скажешь, Пирос?

— Он лжёт! — громыхнул военачальник.

— Я не лгу! — возмущенно завизжал из-за кресла Изеракис.

Мизерис нахмурился, глядя на Пироса.

— Он говорит, что ты замыслил убить меня.

— Он лжёт тебе, царь! — воскликнул тот.

— А он говорит, что ты лжёшь, — повернулся к Изеракису Мизерис.

— Я говорю правду!

— Вы говорите совершенно противоположные вещи, причём очень убеждённо. Возможно, вы оба уверены в своей правоте, а, стало быть, один из вас просто заблуждается. Не забивайте мне голову вашими разногласиями. Разбирайтесь в них сами!

Царь подошёл к двери в конце комнаты и отворил её.

— Ну-ка, идите сюда! Заходите. Сперва разберитесь между собой, потом поговорим.

Оба зашли в комнату, и царь прикрыл за ними дверь.

— Расплодил наушников мой братец, — с печальной улыбкой сообщил мне Мизерис. — Отца и мать готовы продать за более высокую должность. Да что там отца и мать, себя продадут, если выгода будет.

Из-за двери раздался вопль, и Мизерис удовлетворённо кивнул.

— Никак не могут понять, что времена изменились, и за доносы здесь больше не платят. По крайней мере, я не плачу, — он открыл дверь, и в комнату вошёл грозный Пирос, вытирая о плащ окровавленный меч. Царь заглянул в дверной проём. — Ну, что ты сделал! Разве я приказывал убивать его?

— Вы слишком добры, — гордо сказал Пирос. — Я сам избавил вас от этого лжеца. Ложь царю по закону карается смертью.

— У нас много глупых законов, — пробормотал Мизерис. — У него остались трое сыновей и дочь на выданье. Ты заплатишь его вдове триста динариев и соберёшь дочери достойное приданое.

— Он не достоин…

— Молчи, мерзкий убийца! — страшным голосом вскричал Мизерис, вскинув руки. — Я немедля предам тебя суду и казню, ибо вина его не была доказана. А твоя — очевидна!

— Я заплачу государь, — перепугался Пирос. — И соберу девице приданое. Дам два слона.

— Три, — капризно возразил царь. — Девица некрасива. Может, хочешь взять её в жёны?

— Три, — покладисто согласился Пирос.

— Прочь с глаз моих, чудовище! — заголосил Мизерис, вцепившись пальцами в свои спутанные волосы, отчего вокруг опять полетели мятые лепестки роз с его венка. — Руки твои в крови! С клыков капает кровь невинных детей! Исчезни, исчадье Тьмы! Заклинаю тебя мудростью Небесного Дракона и его драконятами!

Пирос стремительно выскочил из комнаты и захлопнул за собой дверь.

— Да, драконятами, — кивнул Мизерис, мгновенно успокоившись, — если таковые имелись. Они говорят, что я безумен! — горько пожаловался он, обернувшись ко мне. — Да если б я был нормален, я б давно свихнулся ещё больше и стал бы опасен для своего кроткого и беззащитного народа! А так моё безумие помогает мне сносить безумства этого мира совершенно без вреда для окружающих… — он нахмурился и покосился на открытую дверь, потом почесал затылок. — Надо будет не забыть приказать убрать труп. А пойдёмте на террасу, Богиня Неба! Будем смотреть на закат! Надеюсь, он будет не слишком кровавый…

— Мне нужно возвращаться на баркентину, — возразила я. — Надеюсь, вы поговорите со жрецами в самое ближайшее время, и мне не придётся ломать голову над тем, как вынудить похитителей моего подчинённого вернуть его с искренними извинениями.

— Я поговорю, — кивнул он, а потом посмотрел на меня из-под ресниц и взгляд его тёмных глаз стал бесконечно усталым и печальным. — Жаль, что вы уходите, — произнёс он глубоким баритоном, который так не вязался с его привычным образом. — Мы все совершаем ошибки в жизни. Потом платим за них, потому что у нас не хватает смелости простить себя. Но наказание, как мне кажется, не должно превышать по тяжести совершённого проступка. Знаете, какое наказание самое страшное? Когда не с кем поговорить по-человечески… Я счастлив был видеть вас. Дайте мне вашу руку.