Двое из логова Дракона

— Я убил его не за это. И даже не за то, что он хотел изгнать Тьму и привести к победе Свет. Я просто защищал свою жизнь. Он пригласил меня к себе. В то утро мы прогуливались по террасе, и он, высокий, златокудрый и прекрасный, как сам Свет, объяснял мне, почему я должен умереть. Он ласково втолковывал мне, неразумному дитя, что я являюсь его конкурентом и могу стать орудием в руках его врагов и, прежде всего, жрецов Тьмы. Он говорил о величии жертвы, которую я принесу, убив себя сам, потому что тогда ему не придётся омрачать жизнь Тэллоса расследованием моей измены, не полетят головы в результате разоблачения подстроенного им заговора, мне не придётся мучиться во время казни на глазах у многотысячной толпы. Он убеждал меня, что это красиво, уйти из жизни, насытившись ласками красавиц из его гарема, и выпить яд, замешанный на душистом вине… Не убедил. Я отказался наотрез. «Что ж, мой мальчик, — сказал он. — Я всё же хочу избавить тебя и Тэллос от тяжких последствий твоего упрямства. Иди и встреть свою смерть, как мужчина. Тебя уже ждут». Он указал мне на двери, за которыми, наверно, прятались убийцы. «Обними меня на прощание», — попросил я. Он улыбнулся. Он обнял. И я вонзил ему в сердце припрятанный под одеждой кинжал. Вонзил точно и быстро, как меня учили. Он умер у меня на руках ещё до того, как сбежались слуги. Он ничего не успел сказать на прощание, но его взгляд был полон удивления и обиды. Он же был так добр со мной. А я… Я вовсе не хотел быть царём. Но мой рок ведёт меня по пути, который избрал не я. Я просто защищал свою жизнь, демон.

— Если так, то почему ты страдаешь из-за этого? — спросил тот, задумчиво глядя на него.

— Он был моим братом, — вздохнул Мизерис. — Я даже не знаю, любил ли он меня на самом деле, как говорил. Любила ли меня моя мать, которую я так рано утратил? Любил ли меня отец? Никто из них никогда не проявлял любви ко мне, даже в детстве. Я всегда был один. Никто никогда не любил меня…

— А ты любил кого-нибудь?

Мизерис печально кивнул.

— Мать, отца, брата… Я так жаждал их любви. Потом я любил нескольких женщин. Они либо отвергали меня, либо жалели, либо просто подчинялись, принимая моё расположение, как почести. Но любить… Нет, не любили. Знаешь, демон, самое смешное, что я сам полон любви. Я люблю эту гибнущую планету настолько, что готов отдать жизнь за её спасение. Я люблю свой народ, этих людей, которые даже не способны понять, о чём я им говорю. Я смирился с этим. Я стал забавным и загадочным. И, наконец, меня полюбили. Как шута, как провидца, как царя. Но не как Мизериса. Почему ты молчишь?

— Я слушаю тебя.

— Конечно, это всё не имеет значения. Ты здесь не для того, чтоб лечить мои душевные раны. Ты послан Небесным Драконом для того, чтоб осуществить замысел. Это мой замысел или его?

— Думай, как хочешь.

Мизерис почесал затылок.

— Замысел достаточно безумен. Поэтому, скорее всего, он мой. Мир рушится, а я решил пошатнуть основы Тэллоса. Очень своевременно, не так ли? В моём духе. К тому же у меня есть под это идейная база.

— Интересно узнать, какая.

— Я ненавижу Свет, — сообщил Мизерис. — Всегда ненавидел. Может быть, когда-то он был тем, что поют о нём в гимнах. Но тогда была видимость равновесия, — он ткнул пальцем в панно с радугой. — Видишь, светлый день, тепло, всё цветёт, льётся вода, в которой играют блики света. Это счастье. А ночь? Во всём дворце ты не найдёшь ни одной росписи, ни одной мозаики с ночью. Потому что ночью темно и страшно. Этих картинок полно в Храме тьмы. Они пугают. Так было тогда, когда Свет был добром, а Тьма олицетворяла зло. А теперь? Свет убивает, выжигает, сводит с ума зноем. От его лучей все прячутся. Если день застигнет путника за пределами города, он обречён. А Тьма? Ночь приносит облегчение и покой. Она оживляет людей, зверей, птиц и растения. А спасительная тень, что это, как не заботливая рука Тьмы, спасающая от жестокости Света? Но наша религия по-прежнему считает, что Свет — это добро, а Тьма — это зло. И в головах у людей всё смешалось. Добро убивает, но оно желанно, Зло спасает и защищает, но оно опасно.

— И ты решил разрушить религию?