Двое из логова Дракона

— Да! — вскричал Мизерис, вскочив с места. — Она устарела. Она сковывает головы и души моих подданных. Она всё расставляет по местам, но это не те места, которые определены Небесным Драконом. Здесь, на Агорисе жизнь изменилась настолько, что идти старыми тропами, значит, идти к гибели. Но они идут! Они ничего не хотят видеть и ничего не хотят менять. Подумай сам! Это ведь так удобно, когда заранее известно, как жить. Всё решается в Поединке Детей Дракона. Победила Тьма, и можно затевать войны, убивать, воровать, списывая всё на волю Небесного Дракона. Сколько раз я слышал, как преступники говорили, что их толкнула на злодеяние Тьма. Но что они знают о Тьме? Или вот, победил Свет. И можно расслабиться, сеять, строить, растить детей. Приходится подавлять тёмные инстинкты, потому что в эпоху Света к злодеям уже не так снисходительны, как в эпоху Тьмы. И прикрыться волей Небесного Дракона уже сложнее. Но почему в эпоху Тьмы мир не погружается в хаос, в кровавую резню? Почему даже в это время люди продолжают жить, строить дома, выращивать сады, пасти скот? Почему рождаются дети? Разве дети — это не вестники Света? И почему в эпоху Света продолжаются раздоры, убийства, стычки, воровство? Праздные вопросы? Пожалуй, потому что Добро и Зло не приходят извне, они не зависят от эпох, они живут в каждом человеке. В том или ином соотношении. Тогда что есть наша религия, как ни попытка уйти от ответственности за свои действия, за свою жизнь? Ведь если Добро и Зло продолжают существовать в Свете и во Тьме, стало быть, Добро не является Светом, как и Зло не является Тьмой. Они всепроникающи и всеобъемлющи. А Свет и Тьма лишь философские категории, две стороны одной монеты.

— И, основываясь на этом, ты хочешь разрушить религию?

— Я хочу вернуться к её истокам и восстановить её первоначальный смысл. Я хочу, чтоб она объясняла суть мироздания, а не нашёптывала жалкие оправдания.

Мизерис тревожно вглядывался в лицо задумавшегося над его словами демона.

— Имеет смысл, — наконец кивнул тот.

Царь вздохнул с облегчением.

— Мне важно, чтоб ты меня понял, — проговорил он, опускаясь обратно в кресло. — Дело в том, что я не уверен в разумности своих умозаключений. Я сумасшедший, и у меня своя логика.

— Могу тебя обрадовать. Или огорчить. Ты не сумасшедший, — сообщил демон. — Ты психопат, причём, по собственной воле. Только и всего. Ты сам устранил все ограничения в своём поведении и творишь первое, что приходит в голову. Но ты не безумец. Нет! Напротив! Ты очень умён.

Мизерис исподлобья взглянул на него.

— Мне легче считать себя безумцем.

— Считай, если легче, — пожал плечами демон. — Но не пытайся обмануть меня. Теперь мы в одной упряжке. Давай вместе пошатнём основы Тэллоса. Может, тогда он, наконец, сможет встать на собственные ноги.

— А если у нас не получится?

— Тогда ничего не будет. Так что сразу отметём этот вариант развития событий.

Мизерис снова почесал затылок.

— Знаешь, Кратегус, мне бы больше понравилось, если б ты сказал, что замысел подсказал мне Небесный Дракон. Всегда хочется иметь авторитетную поддержку.

— Я сейчас уйду, — улыбнулся демон. — А ты снова вспомни свой путь и реши, хотел ли ты сам идти по нему, или кто-то всё время тебя направлял, причём помимо твоей воли. И если ты положительно ответишь на второй вопрос, то подумай о том, кто это мог быть. И чью мечту ты пытаешься воплотить в жизнь…

Мизерис осмотрелся по сторонам. В зале было пусто и тихо. Его странный собеседник исчез. Царь посмотрел на освещённую голубоватым светом радугу и начал снова вспоминать свою жизнь.

Кирилл Оршанин не вернулся вечером, как обещал, и это меня очень обеспокоило. Я опасалась, что он тоже пропал, и предчувствовала тревожную, бессонную ночь. Но, как ни странно, уснула сразу, как только оказалась под одеялом в объятиях Джулиана, и беспробудно проспала до утра. А утром Кирилл, наконец, появился.

Он сел подальше от меня в дальний конец дивана в моём кабинете, поскольку опять наотрез отказался принимать душ.

— Всё становится интереснее и запутанней, — проговорил он, отхлебнув кофе из чашки, которую подал ему Хок. — Мне повезло, хотя это везение едва не стоило мне жизни. Я нашёл сына покойного царя Ротуса.

Он коротко рассказал, как спас мальчика от чудовища, живущего в высохшем русле реки, и как наставник царевича едва не убил его.