Двое среди руин

      - Врешь ты все… Раскаянья не вижу. - Ната убрала руки. - Ладно, вставай. Угар на улице что-то весь на вой извелся, пока я тут с тобой о морали толкую.

      - На вой? - Я представил себе картину нападения воронов… - Так какого ты!

      Обиделась она, или нет - я не успел заметить. В голове все ходило кругами, словно выпил изрядную дозу коньяка, но я, шатаясь, выхватил из ножен меч и рванулся к выходу.

      - Постой!

      Ее окрик меня не остановил. Я выбежал наружу. Угар, забравшись на кирпичную гряду, образованную от падения домов в округе, поднял морду и время от времени завывал к небу, словно волк. От этого меня еще больше замутило, отчего пришлось опереться на вовремя подставленное плечо.

      - Это не лай…

      - Ну да. Разве я не так сказала?

      - Ты сказала…

      Ната перебила:

      - Орет он, говорю. Уже с пару часов, наверное. Будто под хвост репей попал. Как влез на эту вершину, так и воет. И слезать не собирается. Вы оба, сегодня, будто чем ушибленные. Пес с ума сходит, и ты туда же…

      - Заметила?

      - Еще бы! Попробуй, пропусти подобное представление! Погоди… Ты что, сам это знаешь? Тогда, какого я тут распинаюсь? И вообще, что происходит?

      - Мне нечего тебе ответить.

      - Нечего? - Ната возмущенно вздернула носом и направилась к подвалу. - Да, на всякий случай! Вздумаешь снова ко мне приставать - вспомни, где очнулся!

      Я проводил ее мрачным взором. Тоскливый вой пса, собственное сумрачное состояние - что нас ждет этой ночью? И, действительно, какого лешего развопился Черный? И так кошки скребут, после случившегося, а тут еще эта сбрендившая псина!

      - Да заткнись ты!

      Угар даже не обернулся. Он настолько слился с вершиной, что напоминал высеченную статую, только камни не издавали такие душераздирающие звуки…

      - С ума сойти… Ты нам соберешь всех тварей, какие только есть в этом перевернувшемся мире. Хватит, пес тебя раздери!

      Я рванул его за холку и буквально принудил идти за собой. Угар упирался всеми четырьмя лапами - и мне пришлось приложить немалое усилие, чтобы втащить пса в наше убежище. Только оказавшись в подвале, щенок несколько успокоился. Но и здесь он метался из угла в угол, отказавшись даже от обычной вечерней порции - поступок, в былое время просто невероятный!

      - Какая вас обоих муха укусила? А может, действительно, кто цапнул? Вроде мошкары? Кто его знает, что теперь ждать от насекомых?

      - Меня не кусали.

      Ната скептически окинула нас обоих холодным взором:

      - Ну-ну… Все, укладывайтесь оба. Надеюсь утром увидеть вас в нормальном состоянии.

      Я угрюмо кивнул - знала б ты, в каком именно я был состоянии… Или - не я?

      Надежды Наты не оправдались. Ночью нас разбудил протяжный скулеж, временами переходящий в жалобные завывания. Мы, не сговариваясь, вскочили с постелей, и подошли к месту, которое я в свое время отвел для лежанки щенка. С Угаром творилось что-то странное, если не сказать - страшное... Пес извивался на подстилке, по телу пробегали конвульсии, а на морде появлялся широкий оскал. Глаза щенка закатились, пугая белыми белками...

      - Он заболел? - Ната почему-то, спросила меня шепотом. Я так же тихо ей ответил:

      - Не знаю… Вроде нет... И ел все обычное, что и мы. А вечером вообще не стал - сама видела.

      По волнистой шкуре словно прошла рябь, сразу напомнив мне страшную волну, до основания разрушившую весь известный нам прежде мир... Шкура будто жила сама по себе, отслаиваясь от мяса и костей. Угар громко взвыл.

      - Я боюсь! - Ната вскрикнула и прижалась ко мне. У меня сжало сердце - так беззащитно и трогательно было ее движение. Исходящее от девушки тепло на несколько секунд заслонило от меня все происходящее - я вдыхал запах ее чистого тела и волос, которыми она меня касалась... Ната быстро опомнилась и слегка отстранилась.

      - Он… Он растет! - она указала на щенка, и, как мне показалось, покрылась краской смущения. Я перевел глаза - Угар, действительно, менялся на глазах. Он дергался, визжал, пытался лаять, но из горла вылетали только хриплые утробные звуки. Одна лапа, будто набухнув, раздалась в размерах, и по ней судорогой пронеслась дрожь. Потом это повторилось с другой, с третьей... Поясница изогнулась до невозможного, так, что мы услышали явный хруст, и спина, резко дернувшись, вытянулась в длину. Щенок рос! Это настолько походило на какой-то фильм ужасов, вроде перевоплощения в оборотня, что у нас обоих возникла одна и та же мысль...

      - Он превращается в чудовище!

      - Оружие! Быстрее!

      Я кинулся к топору, а Ната, споткнувшись, упала на бетонный пол и сильно ударилась. Но, не заметив в этот момент боли, сразу вскочила и ухватилась за нож, лежавший на столе.