Двойная тайна от мужа сестры

Давид быстро смотрит на меня, потом снова сжимает челюсти и возвращается к допросу жены.

— Иначе… — зловеще кривит рот, оскаливаясь и демонстрируя клыки. — Я превращу твою жизнь в ад, Милана. И никто тебе не поможет, даже папаша, уж поверь мне.

— Да ты уже превратил! — вскрикивает Милана. — Я заберу свою девочку из детдома, куда ты заставил ее упрятать, и она станет наследницей семьи, а не эти выродки, которых вы заделали на стороне! Ненавижу вас! Твари! — Милана брызжет слюной и похожа на безумную.

Я в ужасе хватаюсь рукой за горло, потому мне нечем дышать, я задыхаюсь, в глазах резь, я хочу немедленно уйти и дергаюсь, чтобы это сделать, но Давид кидается мне наперерез, отпуская железную хватку с горла сестры.

Она кулем валится на пол и продолжает биться в истерике, а я ни шагу не делаю, чтобы ее успокоить, кляну себя за это, ведь в детстве я всегда стояла горой за сестренку, всегда защищала, порой брала вину за себя — и за это получала ремнем от матери! Милану всегда любили больше, чем меня, но я не показывала своих страданий по этому поводу никому, но стоило мне сбежать от издевательств, как меня обвинили во всех смертных грехах! Приписали мне всё самое плохое, и Милана никогда не поверит, что наша встреча с Давидом была случайностью…

***

Ева

Лазурное побережье, шесть лет назад

— А этот ковш? — спрашиваю, не поворачивая головы.

Давид молчит, слышно только его дыхание. Так уютно лежать с ним на палубе яхты, наслаждаться вечерней прохладой моря, любоваться звездами и забывать обо всем кроме мужчины, которого знаешь всего лишь неделю, но уже считаешь таким близким…

— Большая Медведица, — отвечает, а затем привстает, опирается на левый локоть и нависает надо мной, загораживая обзор звездного неба.

— Что? — спрашиваю, а сама смущенно опускаю взгляд.

— У тебя красивые глаза, — внимательно наблюдает за сменой эмоций на моем лице, заправляет выбившуюся прядь моих волос за ухо. — Изменчивые, как море. То зеленые, то голубые.

Прикосновения до того интимны, что мне неловко, опускаю взгляд еще ниже, но, куда бы ни смотрела, всегда вижу перед собой его тело, лицо, глаза…

— У тебя тоже, — произношу хрипло, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— Знаешь, о чем я мечтал в детстве? — целует меня в висок, нежно так, с заботой.

— Сражаться с Голиафом? — не могу не поддеть его.

Не привыкла я к таким проявлениям чувств со стороны мужчины, оттого и перевожу любую фразу в шутку. Хотя внутри всё замирает от предвкушения и бабочек в животе. До чего же приятно и вместе с тем горько. Этот солоноватый привкус заполняет кровь, ведь ощущаю себя я сейчас предательницей. Только не знаю, по отношению к кому больше — к Давиду, покорившему мое сердце за несколько дней, или Олегу, до сих пор так и не объявившемуся после ссоры. Даже не знаю, считать ли его теперь парнем.

Давид хмыкает с легкой усмешкой, сдерживая смех, по-доброму улыбается.

— Нет, я любил Тома Сойера, мечтал жить его жизнью — без забот, с крыльями за спиной.

— Но? — спрашиваю, чувствуя его напряжение и побуждая рассказывать дальше. Отчего-то интуитивно понимаю, что он не с каждой делится подобными откровениями. Это заставляет ощущать себя особенной. Для него.

— Иногда в жизни не выходит так, как мы того хотим, русалочка, — нежно обращается ко мне, а в глазах грусть и печаль от несбывшихся надежд. — Я — единственный наследник семьи, с детства не понаслышке знаю, что такое ответственность за род, бизнес, продолжение династии. Так что надеюсь, что мои дети будут более свободны, чем я.

— Надеюсь, твоя мечта сбудется, — шепчу, смотря на далекие звезды, а внутри всё сладко замирает.

Неужели это намек на то, что мы… что он… что я… Тихо, Ева, успокойся, не реагируй так бурно. Он ведь ничего не сказал еще, не предложил.

— Том и Гек, — вдруг произносит он после непродолжительной паузы.

— Что? — поворачиваю голову и натыкаюсь на его внимательный взгляд.

— Как тебе имена для сыновей? Символично, не правда ли? — уголки его губ подрагивают, глаза мягко прищурены.

Облизываю губы, сглатываю слюну, смачивая пересохшее горло.

— Да, очень, — хрипло отвечаю, не чувствуя собственного тела от эйфории.

— Так странно, — говорю я, — каждая наша встреча случайна, словно…

— Словно это судьба? — завершает он за меня. — Мы ведь могли и не встретиться. Я редко приезжаю по рабочим вопросам сюда сам. Обычно посылаю помощника, а тут… Думаю, это знак, Ева.

Затем он молчит, давая мне переварить услышанное.

— Может, ты и прав, — шепчу, чувствуя, как его пальцы вырисовывают узоры на моей ладони.

— А поехали со мной в Москву, — вдруг предлагает он мне безбашенно. — Будем приезжать сюда. Скоро всё побережье будет в моих отелях. Выиграю тендер, и уедем. Ну, как тебе идея?

Он привстает и смотрит на меня горящим взглядом.

А я после его слов замираю, сердце пускается вскачь. О чем он говорит?

— Что за тендер? — тихо спрашиваю, молясь, чтобы это было не то, что я думаю.