Двойная тайна от мужа сестры

— А вы мало повеселились в офисе у дяди Давида? — спрашиваю строго, принимая негодующий вид. Несмотря на собственную драму, я обязана заняться воспитательным процессом. — Как так вообще получилось, что вы оказались в офисе?

Мальчики наперебой рассказывают о своих приключениях. Здесь и падающие рыцари, и плачущая Глафира, и добрый дядя Давид, который покатал на машине и разрешил поиграть в офисе. Но меня больше всего интересует, куда делся Олег.

Я невероятно на него зла, но на себя еще больше — ведь знала и чувствовала, что нельзя мужу доверять! Ничего бы этого не случилось, Давид бы не узнал про свое отцовство. В пылу ссоры я даже не стала выяснять, как он смог это сделать.

— Так, мальчики, давайте впредь договоримся…

— Что такое впредь? — совершенно серьезно спрашивает Том.

— Впредь, — хихикает озорно Гектор, но дети быстро замолкают, когда я грозно на них смотрю.

— Мальчики, давайте договоримся, что вы никуда не будете уезжать без разрешения мамы. Надо было позвонить мне, сказать тете Глафире, она бы набрала мой номер. Вы поняли? И нельзя баловаться в чужом офисе. Вы очень-очень плохо себя вели. Мамочка недовольна и сильно расстроена, ей пришлось краснеть и извиняться за вас. Выбирайте себе наказание, — озвучиваю принятый у нас метод. Дети сами решают, чего им больше всего не хочется лишиться. С тяжелым вздохом объявляют день без мультиков и сразу же начинают торговаться:

— А полезное можно смотреть? А в развивающие игры можно играть?

Маленькие манипуляторы…

Стискиваю кулаки от негодования, снова вспоминая мужа и решая выяснить, куда он делся. Нажимаю на кнопку вызова, но, сколько бы раз ни набирала, слышу только длинные гудки. Не могу успокоиться, безуспешно пытаясь дозвониться до непутевого и безответственного мужа, но рядом галдят дети, наперебой кричат и тянут руки к аппарату.

В итоге вырывают его у меня из рук, но в последний момент мне кажется, что на том конце принят вызов, но прозвучал женский голос.

А когда шикаю на детей и отбираю у них телефон, на экране ничего не вижу. Вот только не звоню больше. Отчего-то ощущаю слабость во всем теле и откидываюсь на спинку. Прикрываю глаза, пытаясь дышать глубоко и размеренно.

— Держите, — отдаю им на растерзание свой телефон,

И когда они отвлекаются на обучающую игру, достаю из сумки письмо деда. Сердце колотится как бешеное, готовое выпрыгнуть из груди. Ладони становятся влажными, но я дрожащими руками снова разворачиваю лист бумаги. Хочу снова перечитать, отчаянно надеюсь, что содержание письма изменится…

Вчитываюсь в строчки, и от каждого прочитанного слова по щекам текут слезы — непроизвольно, сами по себе.

«Моя дорогая Ева, наверняка ты задаешься вопросом, почему именно тебя я сделал наследницей и оставил такое загадочное условие по поводу наследников акций. Скорее всего, ты уже догадалась, что я знаю, кто отец твой детей. Одна из моих самых больших ошибок жизни — это то, что я не осмелился признать их во всеуслышание. Твоих замечательных мальчиков, на которых я возлагаю все свои надежды. Побоялся испортить репутацию нашей семьи, запятнать ее скандалом. Я не хочу гадать на тему, что было бы, если. История не терпит сослагательного наклонения.

Я не желал портить тебе жизнь и вмешиваться в твою семью. Я много о тебе знаю, дорогая Ева, и почему ты сбежала, и почему не поддерживала связь с семьей. Я злился на тебя за побег, мы все злились. Неправда, что мудрость приходит с годами, к концу жизни я чувствую себя глупым, как ребенок. Я всё время прятался. За фасадом грозного тирана таился обиженный на всех человек. Вы не хотели делать то, что я требовал. Поступали по-своему. А я не мог этого принять. Вы все были не такими, какими я хотел вас видеть. И только ты, Ева, только в тебе я видел надежду!»