Двойная жизнь Алисы

— Алиска, смотри — «Ничто». Точки. Как будто и не жила… У нее была такая интересная жизнь, а в конце жизни — вот, точки, Ничто. Ох, как страшно… Если уж она как будто и не жила!.. То я? Что мне делать?

У Илюшки есть еще один недостаток (кроме того, что он не будет давать мне деньги): страх смерти. Страх смерти преследует Илюшку уже лет тридцать.

— Алиска, ты ведь знаешь, какая у меня беда: мне много лет… Не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать, но скажу. Сегодня ночью я ощутил себя старше: на свой возраст плюс еще три месяца. Потому что вчера выпил лишнего. И опять всю ночь думал: тебе-то хорошо, Алиска, тебе наплевать, когда ты умрешь. А я хочу знать, когда я… О, нет, знать было бы ужасно! Но и не знать ужасно!

Представьте, что вы отщипнули кусок от зеленого пластилина, скатали между ладоней шарик и затем сплющили. Это — Илюшкино лицо. Зеленое. У него паническая атака.

— Алиска, как ты думаешь, как это — умирать? Думаешь, это трудно? Я ночью думал: какая-нибудь неграмотная тетка смогла же умереть, значит, и я смогу. Я ведь все-таки почетный доктор… Хотя нет, тут звания не важны. Тут другое важно — что я придумал теорию… ЧТО? Почему ты так смотришь?!

— Илюшка, дыши глубоко… раз, два, три, четыре… дыши! Ты дыши, а я буду говорить. Знаешь, что тебе нужно сделать? Ты поверь в загробную жизнь, как я тебе предлагаю! И все станет прекрасно. Там хорошо, не надо платить за свет и за газ, не надо страдать… Ты поверь, поверь… Ты ведь любишь куличи и пасху, значит, тяготеешь к христианству.

— Мацу я тоже люблю, особенно в бульоне. Тебе-то хорошо, а я даже не знаю, кем мне быть — христианином, иудеем? Как я могу поверить по твоему совету?! И это нечестно: я материалист, а на старости лет больше не имею мужества считать, что там, за дверью, ничего нет?.. Как хвост подожгли, так сразу поверил? Стыдно прийти к богу, когда стало нужно, ради корысти!.. Нет уж, умру честным… в ужасе.

— А ты подумай иначе: раньше тебя туда не пускали, а сейчас пустили. Тогда будет не корысть, а радость, что пришел. Ну, или женись еще раз на молодой, это тебя подбодрит… Давай вместе выберем.

— Дура! В моем возрасте внешность и возраст невесты не имеют значения. Важно, заводит человек тебя или нет. Не в сексуальном смысле, а как цыпленка ключиком. Ты заводишь меня на жизнь, и я прыгаю… Алиска, я так боюсь остаться без тебя… А если с тобой что-то случится?! Если с тобой что-то случится, я не буду жить без тебя, тогда я приложу некоторые собственные усилия, чтобы не быть одному, без тебя… Ты осторожней, особенно за рулем, ладно? Тебе-то хорошо, Алиска, а чем человек умней, тем он больше боится смерти…

Бедный, дрожит. Испугался точек. Мне нужно продолжать говорить, не важно, что именно, важен тон, важен ритм.

— Илюша, точки на картине Алисы Порет — это не про смерть, а про жизнь. Ты подумай, сколько у тебя всего было до НИЧТО, — и диссертация, и Оксфорд, и столько жен, и еще диссертация, и я у тебя всегда есть… Точки — это не страшно! Посмотри, сколько всего у Алисы Порет было до «Ничто»! Точки — это друзья, события, чувства… Точки — это хорошие воспоминания. Я не знаю, чего она хотела, о чем жалела, но могу предположить, что она чувствовала, — то же, что я. У нас с ней много общего. У нее Ленинград, и у меня Питер, у нее Хармс, и нам с тобой Хармс не чужой, ты же помнишь, как мы целовались втроем… Согласись, это очень позитивно, когда ты вдруг встречаешь кого-то, кто становится тебе близким… Это позволяет жить двойной жизнью. Я люблю жить двойной жизнью, как будто я не одна, а меня — две.

— Ты рехнулась? Хорошо тебе, Алиска, у тебя маразм. Маразм прибавляет тебе оптимизма, — едко сказал Илюшка.

Пришел в себя. Купил мне книгу. Очень красивую книгу — «Воспоминания Алисы Порет», издательство «Барбарис», на обложке рисунок Алисы Порет, Красная Шапочка под ручку с Серым Волком в костюме, белой рубашке и галстуке. Приду домой, буду гладить, рассматривать. Может быть, мне повезет, и в воспоминаниях Алисы найдется ключ к загадке… хотя бы малюсенький ключик, а я уж пойму, как его повернуть.

— Но точки все-таки очень страшные…Неужели там, за дверью, НИЧТО?..

Илюшка уцепился за мою руку так крепко, как будто я вытащу его из НИЧТО. Ему легче перенести НИЧТО со мной: я точно знаю — там, за гранью реальности, существует невидимый мир. С любимыми сохраняется связь, если они умирают, — с папой мое общение не прервалось. А иногда человек, которого ты не знал, которого давно нет, становится близким. Всякое бывает.

Почему Алиса? У нас с ней много общего. Она любит, чтобы было красиво, и я люблю. Люблю красивые вещи, люблю розовые зажигалки.

Юность у меня общая с ней. У нее Ленинград, и у меня. У нее Хармс, и у меня Хармс (у меня в самиздате).

Никого не любила кроме мамы и папы. И я.

Не хотела детей…

Не верила ни во что, кроме дружбы. В дружбу тоже не верила.

Смотрела на мир сквозь одуванчик, и я… я написала «Одуванчик на Мойке» — жизнь сквозь огромный одуванище.

Она Алиса, и я Алиса. Ну, и художницы мы обе.