Двойничество

Яркий пример этому - советские романы 20-х годов, такие как "Двенадцать стульев", "Золотой теленок", "Зависть" Ю.Олеши. Так, сюжет "Зависти" организован как "увенчание" подонков жизни - Кавалерова и Ивана Бабичева. В романе происходит их позорное "развенчание" и осмеяние новым миром, можно сказать, целая цепочка "развенчаний" и "осмеяний", но в финале Кавалеров и Иван снова оказываются там, откуда начали свой амбициозный вояж - в кровати Анечки Прокопович. Финальная фраза Ивана как бы обозначает "запуск" нового цикла самоутверждения героев, но уже не в соперничестве с "колбасником" Андреем Бабичевым, который символизирует мощь власти, а на локальном пространстве пошлого быта.

Неуничтожимость карнавальной пары реализуется как бы помимо авторской воли, структура настолько устойчива, что буквально ведет автора за собой. Можно предположить, что активность автора проявляется главным образом на этапе художественного замысла.

Итак, взаимодополнение двойников; присущее карнавальной паре смеховое начало; патронажные отношения внутри дуэта; его особая пространственная локализация ( промежуточное положение); центробежная структура сюжета и "открытый финал", символизирующий бессмертие героев, - все это позволяет сделать предположение о генезисе карнавальной пары.

В отличие от двойников-антагонистов, здесь мы имеем дело не столько с мифологическим, сколько с мифо-ритуальным генезисом. В самом общем виде это ритуал, описывающий взаимоотношения коллектива со своим покровителем-спасителем, выступающим в роли избранника и жертвы.

Ритуальный субстрат со временем превращается в игру карнавального типа, а из нее вырастает литературный сюжет, сохраняющий смеховое и игровое начало.

В древнейших ритуалах функции будущей карнавальной пары сосредоточены в одной фигуре. Наиболее архаическая фигура - тотемный первопредок. В охотничьих ритуалах разных народов мира тотем как бы приносился в жертву самому себе для возрождения собственной магически производительной силы. Именной в этом заключается основная функция ритуальных действ, а затем и обрядовых игр многих народов Европы и Азии с медведем или быком. Таким образом, тотем осмысливается в ритуале как своеобразный патрон себе возродившемуся, а уже через это родовому сообществу. Универсальный оплодотворитель и податель пищи, тотем, символизируя коллектив и его бессмертие, в то же время от коллектива отделен, временно отторгнут. Он избранник и жертва одновременно. В дальнейшем такая роль сформирует мотив "смехового развенчания".

Развенчание - субститут убиения, смех - субститут возрождения. Ритуал принесения тотема в жертву связан с особым пространством, которое осмысливается как пространство медиативное, одновременно соединяющее и разделяющее важнейшие компоненты архаической картины мира: потомков и предков, культуру и природу, жизнь и смерть. Это ритуальное пространство является прообразом пространства праздничного: карнавальной площади, цирковой арены, стадиона, сцены, трибуны и т.д.

Сюжет ритуала имеет циклическую структуру, включающую в себя следующие этапы: восхваление и увенчание тотема, его ритуальное развенчание и жертвенное убиение, за которым следует символическое оживление и новое увенчание. Показательно, что даже в архаике бессмертие избранника и жертвы осмысливается символически как идеальное бессмертие.

В более поздних культурах, особенное раннеземледельческих, появляется антропоморфная фигура "царя-жреца", выполняющая те же функции. "Царьжрец" осмысливается как магический покровитель социума, осуществляющий его связь с природой, с ее плодородным началом. Ритуалы, связанные с этой фигурой, подробно описаны в книге Дж.Фрезера "Золотая ветвь". Показательно, что бессмертие "царя-жреца" тоже в ритуале осмысливается символически: бессмертна роль, но не сам исполнитель.

Обязательно присутствовал обряд смены потерявшего производительную силу "царя-жреца" его преемником, который воспринимается как "пришелец", как возвратившийся из смерти предшественник. Эти обряды включали в себя магический поединок старого "царя" и молодого "претендента". В ходе поединка происходило ритуальное развенчание старого "царя", его убиение. Прославлялся и увенчивался победитель. Новый "царь" осмысливался как обновленная реинкарнация старого, как возвратившийся "спаситель" и "избранник".

Ритуальная харизма магического покровителя социума позднее была перенесена на правителя, монарха, политического деятеля. Однако ритуал замены потерявшего магическую силу правителя был переадресован его символическому заместителю. Через определенные традицией промежутки времени развенчиваться вместо настоящего правителя стала фигура из низов общества: преступник, раб, слуга, позднее - шут. Постепенно исчезает и физическое убиение дублера: развенчание сводится к осмеянию и набору жестов с семантикой низвержения ( ритуальные побои, обнажения, сбрасывания с высоты и т.д.).