Двойник поневоле

Трехсотсильный мотор разгонял «порше» до ста километров в час за пять секунд. От удара о ворота повело левую стойку, вылетело боковое стекло, с хрустом вырвало обзорное зеркало, но внедорожник сумел преодолеть и это препятствие. «Порше» вылетел на узкое шоссе, позади слышались сухие щелчки выстрелов. До шоссе домчали за секунды, темной громадой возвышался бензовоз, рядом нервно курил Равиль.

Авдеев затормозил.

— Не ожидал тебя здесь увидеть! — прокричал он.

— Ты забрал ключи, мужик, — хмуро смотрел на Авдеева шофер. — Я гляжу, ты умеешь находить неприятности!

Мгла, затянувшая до этого рассудок, рассеялась. Настало время воплощения в жизнь второй, заключительной, части плана.

— Тебя как через мясорубку пропустили, мужик! — покачал головой Равиль, глядя на окровавленного Авдеева.

— Тачка нравится? — спросил Сергей.

— Потянет. Побита малость.

— Починишь. — Авдеев вылез из внедорожника. — Отвезешь девушку…

Сергей склонился к заднему окошку внедорожника, где испуганно сверкала глазами успевшая одеться за время гонки Настя.

— Все будет хорошо!

— Стойте! — слабым голосом крикнула девушка, но Сергей уже сидел за рулем бензовоза.

— Уезжай быстрей, Равиль! — прокричал он.

Парня не пришлось просить дважды. Вспыхнули оранжевым светом габаритные огни, внедорожник растаял в сиреневых хлопьях ночного тумана.

Авдеев вел бензовоз по узкой дороге. Управлять грузовой машиной одной рукой было затруднительно, из раны на затылке сочилась кровь, но боль ослабла. Грезились какие-то расплывчатые образы, в мозг властно вторгались голоса.

Остановись…

Сергей тряхнул головой, пульсирующая боль впилась когтями в череп, но голоса замолчали. Не доехав ста метров до коттеджа, остановился, вылез из кабины, подошел к прижатому крышкой куску ветоши. Левая рука висела беспомощной плетью. Если не извлечь в ближайшие часы пулю, начнется гангрена.

Останови-и-ись!!!

— К черту! — закричал Авдеев. Он, кажется, потерял сознание. Чернота окутала глухим саваном, дьявольские вопли вторгались в сознание.

Остановись!

Пребывая в полуобморочном состоянии, он стиснул пальцами место на руке, где засела пуля. Дикая боль заставила его громко закричать, разум прояснился. Он лежал на земле, холодный ночной воздух омывал лицо свежим дуновением, на лбу выступила ледяная испарина, к горлу подступила тошнота. Сергей подобрал зажигалку, с трудом поднялся на ноги. Сосны вертелись над ним в каком-то бешеном хороводе.

— Капитан, капитан, улыбнитесь… — пропел он хриплым голосом.

Дважды чиркнул зажигалкой, огонек забился на ветру.

— Ведь улыбка — это флаг корабля-я-я…

Он поднял лицо к небу, втянул аромат лесной смолы, пробивающийся сквозь вязкую патоку бензиновых паров. Прекрасная ночь! — подумал он с какой-то глухой, щемящей тоской в груди. Луна скрылась за облаками. Прекрасная… Широкие просветы безлунного ночного неба темнели наверху с алмазной россыпью звезд ярких, словно добела раскаленных.

— Капитан, капитан, подтянитесь…

Мы не вправе выбирать дату и место своей кончины, но иногда лучшего момента и не придумать! Через висящие на одной петле ворота особняка выкатил микроавтобус. Сергей поднес зажигалку к тряпке, загорелось бодро и радостно, языки пламени жадно лизали раструб трубы, уходящей в глубину цистерны. Он вскарабкался по ступеням в кабину, сел за руль, врубил передачу, выдавил педаль газа.

— Только смелым покоряются моря… — прохрипел Сергей.

Бензовоз стремительно разгонялся. Мчащийся по встречной полосе микроавтобус свернул в лес, избегая лобового столкновения, хруст удара о дерево был похож на звон падающего стекла на асфальт. Темная громада коттеджа приближалась с удивительной быстротой, как это бывает при ускоренном воспроизведении фильма. Сергей припал к рулю грудью, став единым целым со скоростным снарядом, готовым посеять смерть и разрушение.

— Но однажды капитан… очень сильно захворал… — еле шевеля губами, бормотал Авдеев.

Удар о стену дома был силен и страшен, россыпь лобового стекла оросила сидящего в кабине человека хрустальным дождем. Из множественных порезов на лице и плечах брызнула кровь, но боли он не чувствовал. Пела душа. Прошло около трех секунд. Пребывая на грани потери сознания, Сергей увидел мечущегося при выходе из дома Римана, в его новом обличье; потолочная балка перекрыла дверь, лишая возможности покинуть здание. Авдееву почудился облик обнаженной женщины, превратившейся в какое-то чудовищное существо, с мордой гиены и крыльями хищной птицы. Чудовище неслось прямо на него, глаза полыхали ненавистью. Вероятнее всего, то была галлюцинация. Такая же, как и теплая ладошка мальчика Мити, ласково коснувшаяся его окровавленного лица. Но прежде чем окончательно провалиться в бездну небытия, Сергей невнятно проговорил:

— И влюбился как… Как простой мальчуган…

10