Двойное проникновение (double penetration). или Записки юного негодяя

В роли клоуна я был просто ужасен: актерская игра – явно не мой конек. Поэтому довольно скоро Хомяков выгнал меня с этой должности, а играть похоронных клоунов взялись сами лидеры оппозиции. На мой резонный вопрос, как это возможно, Хомяков довольно сухо пояснил, что так называемая оппозиция – это политический резерв, скамейка запасных действующего режима, а все это нужно, чтобы изобразить политическую борьбу для Запада.

– Всегда хорошо продаются только смерть и все виды удовольствий, – глубокомысленно-снисходительно вещал мой маг. – Страна, в которой нет политики, кроме неприемлемого уровня коррупции, должна ее имитировать. Иначе все будут считать нас самозванцами и не принимать всерьез. Надо тебе чем-то другим заняться. Посиди дома и отдохни.

Таким образом, я совершенно неожиданно получил полную отставку и снова оказался вместе с Олькой. Глядя на нее, я недоумевал: что меня связывает с ней до сих пор? Не любовь, а физиология. Кто тогда она для меня? Точно не человек, в этом я был уверен: во всяком случае, Олька на это определение не тянула. Тогда кто же? Я глядел, как она смешно морщила лоб и носик, пытаясь разобраться в инструкции по приготовлению замороженной пиццы, и меня вдруг осенило: она моя игрушка, живая кукла. А возможно ли превратить ее в полноценного человека, наделив разумом?

Мной двигало простое любопытство. Если бы я знал, чем все закончится, то, наверное, я так бы не поступил. Но желание улучшить то, что создала сама природа, превратить ее ошибку в свой триумф захватило меня и заставило немедленно действовать. Через Tor на сайте Silk Road я купил несколько порций мощного психотропного препарата и буквально на следующий день получил его с курьером. Вещество изменит сознание Ольки и перекодирует ее мозг, настроив на частоты информационного поля Земли. Для бесконтактного проникновения в мозг мне также понадобилась нейроаппаратура, которую я втихую позаимствовал из лаборатории Хомякова для регистрации и калибровки интенсивности мозговой деятельности.

Я руководствовался простой идеей: мы все, в принципе, не можем видеть реальность, наш мозг реконструирует изображение, которое, как он предполагает, находится снаружи. Импульсы проходят в мозг, и на их основе заново воссоздается реальность, то есть пространство обитания информационного червя. Ментальный паразит Ольки обитал в крайне бедной среде, так как ее рецепторы восприятия недостаточно развиты, чтобы предоставлять ему пищу для активности. Нужно изменить ее психореальность. Манипуляции с подсознанием Ольки легко сделали ее развитой духовно, активной личностью, чутко реагирующей на изменения окружающей среды. Вся операция заняла у меня около восемнадцати часов, плюс повторная калибровка мозга через два дня.

В результате накануне две тысячи девятого года я получил вместо полупридурковатой, но любящей и преданной мне самочки некрасивую умную женщину, которая требовала от меня денег – не просто денег, а больших денег – за то, что я все это время пользовался ее телом без ее ведома. Все усугублялось тем, что прежняя Олька сделала от меня три аборта: я лично каждый раз возил ее к доктору. Она совершенно равнодушно относилась к выскребанию последствий моей любви. Теперь же Олька предъявляла мне это как наглядное доказательство того, что я ее использовал, не считаясь с ее мнением о будущем ее нерожденных детей.

Сама постановка вопроса меня возмущала: я не собирался заводить потомство от такого ничтожества, как она; я подобрал ее на улице, пустил к себе домой и содержал; я, в конце концов, сделал ее полноценной личностью; и где благодарность за все, что я сделал?

Признаюсь, я раньше не знал про миф о Галатее и Пигмалионе, но если бы даже и знал, то вряд ли узнал бы себя в Пигмалионе: в отличие от него, влюбленного в свое творение, я испытывал лишь искреннее отвращение к тому, что у меня получилось. А получилась какая-то пародия на женщину. Во всяком случае, любить ее я не собирался, а если начистоту, то я никого и не хотел любить: так уж меня папа воспитал. Любви нет, а есть расчет.

Я честно попытался договориться с Олькой. Предложил не менять наши отношения: она живет у меня и скрашивает мой досуг, а я позволяю ей ухаживать за мной. Но в ответ получил ледяное молчание. Оказывается, молчать можно по-разному. Раньше Олька лузгала семечки и беззвучно пялилась в окно, а я чувствовал ее беззаветную преданность, она благодарно – вот точное слово – молчала именно потому, что для выражения благодарности не находила слов. Теперь она молчала зло, не желая говорить, демонстрируя презрение; она, видите ли, слов не находила для такого, как я. Не правда ли, смешно? Я наделил ее интеллектом – и она тут же укусила руку, облагодетельствовавшую ее.