Двойной без сахара

Но пока передо мной был проклятый парк. Мы припарковались подле красного микроавтобусика со смешной росписью багажника: «I say no to drugs — but they never listen!» Я тоже столько дней говорила Шону нет, но он не слышал меня, а теперь, когда сказал нет он, у меня началась настоящая ломка — я ждала его протянутую руку, обеспокоенного взгляда, проверяющего все ли со мной в порядке, просто слова «пошли!», но не было даже его. Командой послужила повернутая ко мне спина. Зачем мы только заехали на эту чертову фабрику?! Зачем?! Как мы переживем неделю в Корке? Шон! Хотела позвать я и молчала. И до кассы так и не успела решить, покупают ли малознакомые люди входные билеты вместе или врозь. Сумма набегала нехилая, и у меня очень чесались руки вытащить кредитку — все-таки это мне, а не ему надо посмотреть замок. После ссоры, он мог бы вообще сюда не ехать! Но Шон, предугадав мое желание, выставил меня из очереди. И это прикосновение стало последним.

Шон специально сунул руки в карманы, чтобы я не рассчитывала на дружеские объятия, и этот жест оказался больнее пощечины. Возможно, я ее заслужила, но боль от этого не уменьшилась. Даже незнакомые люди предлагают друг другу руку.

Мы не пошли по главной аллее, хотя она привлекала одетыми в вязаные чулки деревьями и красивой традиционной музыкой. Шон начертил на карте круг, обозначив наш путь. Несколько километров, и все их предстояло пройти на пионерском расстоянии. Я то опережала, то отставала, не в силах примериться к его прогулочно-развязному шагу. Мы шли вдоль заводи с утками, но я смотрела на лес — сказочно-зеленый — и все пыталась сообразить, возможно ли замешать подобные цвета самой или с ними справится лишь покупная зеленая краска? Она всегда казалась мне химической дрянью, пока я не поняла, из какого мха и папоротника она изготовлена — из ирландского.

Деревья здесь оделись в моховые чулки по самые кроны. Под валунами в такой же сочной траве прятались домики фейри — никак иначе, потому Шон и молчит — чтобы не спугнуть их, ведь не может же того быть, что ему вдруг стало нечего мне сказать. Тишина и отсутствие людей добавляли нашей прогулке грусти. Надо было ринуться в самую гущу туристов — в мистические леса сбегают только влюбленные. Для них даже поставили простую деревянную скамеечку под сенью зеленого камня, но мы прошли мимо — она не предназначалась незнакомым людям, случайно оказавшимся на одной тропе.

Где все люди? Где? Облизывают камень вместо того, чтобы целовать друг друга в сказочном лесу… Идиоты!

Лес все не кончался… Ему надо было посмеяться надо мной, наградив одиноким креслом, выдолбленным в огромном пне — его спинку завил плющ, и моя спина радостно утонула в нем. Я села без спроса, но Шон заметил мое исчезновение и обернулся.

— Устала? — осведомился он безразличным тоном.

Я отрицательно мотнула головой и хотела подняться, но зацепилась кофтой за сучок. Хорошо, что вовремя заметила и не распустила петли.

— Помочь?

Я проигнорировала вопрос, но Шон все равно нагнулся к креслу, чтобы освободить меня из плена фейри. Наши лица оказались рядом, но губы не встретились, потому что больше не знали друг друга. Получив свободу, я выпрямилась, но не отошла от пня, попав в новый плен. На лице Шона не было улыбки, словно его руки действительно желали сомкнуться на моей шее в мертвой хватке.

— Лана…

Его голос эхом отозвался в ушах. Я хотела глотнуть воздух, как в самолете, но поймала горячие губы. Петля на шее затянулась, и я поднялась на носки, чтобы не задохнуться окончательно. И вот земля исчезла и на смену пришел пень. Я смотрела в лицо Шона, не в силах даже вздохнуть. Только руки крепко держали его плечи, чтобы не свалиться с кресла.

— Меня хватило на два часа, — улыбнулся он своей дурной мальчишеской улыбкой.

— Меньше…

— Если приплюсовать время в кафе и чуть-чуть ошибиться при сложении в столбик…

— И если не гнать, как ненормальный…

Шон оторвал меня от пня, прокрутил несколько раз и опустил на землю, но не отпустил — к счастью, потому что у меня закружилась голова, и непонятно, от чего больше: поцелуя или танца.

— Ты снова недовольна, — он убрал руки и сделал шаг назад. — Учти, мужчины не любят недовольных женщин. Им надоедает быть кругом виноватыми.

На этот раз он ударил словами не очень сильно, и хватило бы улыбки, чтобы стрела не поразила цель, но я не сумела поднять щит. Я показала себя полной дурой. Вина перед «Эриком» забыта за один поцелуй, и теперь я готова к настоящей измене? Как же ловко он мной крутит. Как же ловко!

Вы хотите отказаться от нашего сервиса? Дайте мне минуту, и вы подпишитесь на двухгодичный контракт! Никогда не связывайтесь со специалистом службы по работе с клиентами. Такой любого обработает за секунду! Надо взять себя в руки. Это он вешается на тебя, а не ты! Ты не заводишь романов с водопроводчиками. И тем более не наслаждаешься их обществом. Поняла?

Я прикрыла глаза и досчитала до трех. Цифру четыре съели губы Шона. Двоечница!