(Еще один внезапный комментарий. Катя страшно удивилась, но в свидание при луне отчего-то вклинивались деловые и финансовые заботы, что отчаянно смущало. Вроде оба сошлись в ночи на морском берегу для иных радостей, но дела вмешивались сами собой, хоть палкой их разгоняй!)
— Извини, я сейчас буду неделикатен, — предупредил «Штурман». — Ты так уверена в бабушке, я не столько удивлен, сколько вновь теряюсь и недоумеваю.
— Если скажешь, кто ты на самом деле, — какой-то бес встрепенулся и властно стал управлять поведением Кати. — То я могу приоткрыть наши деловые тайны. Про бабушку Полину, подкидыша и кто такая Ирина Боброва, вернее, чей паспорт. Но, баш на баш, иначе…
— Увы, не властен, — весьма непонятно отговорился герой романа. — Это проси Тамару, она объяснит, если надумает. Тогда я пойму из твоего письма, давай сделаем так.
— Умереть и не встать от таинственности, — заметила Катя. — Но хорошо, оставляем тайны для личного пользования, отлично и даже прекрасно. Далее по возвращении ищем Тамару и выясняем тайну бабки Полины, пишем письма, отправляем по внутренней почте, я правильно поняла?
— Я сам мало, что понимаю помимо того, что сделано. А сделано, между прочим, по высшему классу, но я все равно в недоумении, — признался «Штурман». — Может быть, по почте прояснится. Пока — просто голова кругом, что-то странное со мной происходит. У меня вообще-то скоро паром на Святую землю, ты ведь со мной не поплывёшь?
— А ты разве приглашаешь? — удивилась Катя.
(
(
…Я никогда не пробовала вспоминать по порядку, потому что порядка не помню, все спуталось, как во сне. Вернее, снов было много и самых разных.
Вот дерево, например, я отчетливо помню, как будто оно и есть самое главное. Только непонятно, наяву оно сначала появилось или во сне, точнее бывало и так, и эдак. Я иногда думала грешным делом, что совсем с ума схожу, но боялась кому-то сказать. Пошлют к тем самым врачам, а там неизвестно, что получится.
Да, дерево, такое вековое, с толстой корой, шершавое, а вверху огромная крона, я его помню лучше всего остального, с него и надо начинать. Дело в том, что оно росло не просто так, а сквозь беседку, наверное, когда строили беседку, то вокруг большого старого дерева.
У меня оно возникало как во сне, зеленая дощатая беседка, внутри скамейки, перильца с балясинами, а внутри — дерево, огромное, живое, как будто оно само вырастило беседку, и вершина проросла над крышей. Вот такое видение, оно помнится отчётливо, иногда проникало в детские мечты наяву. Когда говорили или читали: «У лукоморья дуб зелёный» — сразу представлялось моё дерево, что это оно заколдованное, а беседка — это и есть лукоморье. Ну, это вообще совершенно нельзя объяснить, но дерево во сне и беседка вокруг него — я всегда знала, что это важно, что оно для меня что-то значит.
И вот, представьте себе, я до сих пор волнуюсь, как вспомню, что со мною произошло, когда я увидела это самое дерево в беседке не во сне, а наяву в жизни — как будто так и следовало! Я совсем смешалась, долго не могла поверить, считала, что это у меня с головой непорядок, и нельзя в этом признаваться.
Потому что в раннем возрасте была травма головы, и бабаша Лида, она, доктор, пусть земля будет ей пухом, всё валила на эту травму. Не только болезни, но если я упрямилась или чего-то не хотела. Она не сердилась, а волновалась, что дальше будет хуже, я страшно пугалась и скрывала, если можно было. Тут же говорила, что не помню, что забыла, что вроде ничего не было.
Кстати, про дерево я ей никогда не говорила, только о крушении и о пожаре. Понимаете, как вышло… Поезд, где мы ехали, разбомбило по дороге, и я помнила эту ночь, пожар и снег, а до этого — просто ничего, какие-то тени, очень смутные, как из-под воды. Беседку и дерево я начала видеть потом, когда окончательно поправилась. Позже появился мальчик на велосипеде, он катался вокруг беседки, я за ним бегала, но не догоняла.