Двойной портрет

— Если сознаваться начистоту, то несчастный агнец, это — я, — сознался Отче Валя. — Ты меня заволокла в тёмный лес довольно далеко, если вновь сознаться. Я почти совсем потерял ориентацию, но могу сделать хорошенькое предложение, даже злому волку будет выгодно.

— Делай, светик, не стыдись, я лучше побуду лисой, — басни Эзопа и дедушки Крылова вылезли из школьных хрестоматий и обступили нас вплотную. — Которая «на ту пору близёхонько бежала».

— Хоккей, сказал дед Мокей, хватит аллегорий и аллюзий, — согласился Валька. — Я, видишь ли, пришел к тебе с приветом, сама знаешь от кого, и принёс весточку, что назавтра вас ждут для переговоров на высоком уровне. Даже не в кабинете, а в злачном модном месте. Наш добрейший волк в овечьей шкуре назначил вас привезти на моем виде транспорта в одну стильную дыру с видом на реку, оне желают совещаться приватно и строго отдельно. По этому признаку я делаю вывод, что ты навела нашего Аполлона на дельные замыслы, давненько он тобою так не интересовался. Скажу больше, приоткрою секрет, не далее, как месяц плюс минус тому назад, он тобою демонстративно не интересовался. Это когда я прозрачно намекал, что Катя сгинула с реальной опасностью для своей глупой жизни. Может быть, я зря суетился, не спорю, но он-то, наш обаятельный хитроумец и душелюбец, был к тебе холоден, как мраморный статуй. Мол, пропала девица Катрин, туда ей и дорога, нечего особо суетиться.

— Ах, это грустно, — заметила я, надо было как-то отреагировать.

— Я грустил, сколько мог, — продолжал Валька. — Но невзирая на то, порылся носом в остатках, что после тебя обозначились. Извини, но бывал здесь без приглашения и тоже отчасти грустил. Теперь, душа моя, позволь связать ниточки в верёвочку, ась?

— По-моему, это сеть, и ты сплел её искусно, — начала я нерешительно.

— Тебя уловишь, как же, — оборвал Отче Валя мои соображения. — Вот что я желаю сообщить, тоже приватно. Мы с руководителем Пашей нечаянно закинули тебя в странные сферы. Ты, не спорю, довольно лихо там обосновалась, проделала сальто с поворотом и теперь радуешься жизни, это похвально. Но не далее как завтра, тебя пригласят поделиться, это без вопросов, поверь. Я намедни отчитывался о ваших подвигах и доблестях, так крокодил Паша облизывался, когда слушал, чем-то ты ему невероятно угодила, ну, знаешь ли! Хотя делал вид, что ему всё фиолетово, по обычной гнусной манере, но позвал тебя для переговоров не глядя. Суди сама. Что-то очень вкусненькое ты ему выкопала, надо думать, рядышком с мертвым телом на той лестнице. Я верно вычислил, не так ли?

— Думать никому не запрещается, — вставила я. — Доказать — это встанет сложнее. Не только тебе, кстати о птичках.

— Кстати, о тех пернатых, — продолжал Валентин. — Я много думал, но что-то подсказывает, что это журавль в небе, или как?

— Насчет неба, это, пожалуй, что пальцем, — вставила я. — А короче — мне непонятно. Ты перемудрил, Отче, нить твоя запуталась.

— Хорошо, ты не доехала или умело притворяешься, допустим, — завел Валька путанную речь. — Даже если так, то повернем монету другим профилем. Я тоже порылся в оставленных тобою отбросах, намедни тебя послушал, после чего пал жертвой гнева адвоката-дуайена, и в сухом остатке кусочек сыра мне выпал. Ты слушай, душа моя, и делай оценку, может статься, соблазнишься.

— Валяй, Отче Валя, только, пожалуйста, предметно. Я слегка устала от аллегорий, извини, — взмолилась я, и задумалась про себя. — «Что за кусочек сыра, помилуйте!»

— Совершенно предметно, изволь, — стал объясняться Отче. — Мне вошло в ум, постепенно и неуклонно, что возле исходной точки, а именно подле мадам Тамары Добросеевой, крутится давно и конкретно некий неопознанный объект. Какая-то тёмная, но значительная фигура, может быть, связанная с деньгами и с их коловращением, поскольку интерес к тебе повысился на порядок, а такое бесплатно не бывает. Никто об этом не знал, когда тебя бросали на поиски, даже Паше было невдомёк, это я ручаюсь. Но как тебя внесло в орбиту Тамары, то неясный, но весомый объект стал прорисовываться, такова твоя глупая планида. Ты пошла по следу, а за тобой потянулся хвост.

— Я вроде просила без аллегорий, — напомнила я. — Какой хвост?

— Криминальный донельзя, с трупами, милицией и глухими розысками неопознанного лица, до которого всем вдруг нашлось дело, — не особо ясно доложил Валька. — Это обозначилось без тебя, ты упорхнула, а вагон и маленькая тележка разных структур стояли на ушах, поверь мне. Кого-то искали, с ног сбились, до тебя особого дела не было, да хоть провались ты совсем. Им стал нужен кто-то другой. Кого ты вспугнула и обозначила. Понятное дело, что не нашли, им бы знать лучше, что с тобой шутки плохи, что схватила — то привет! Не в обиду будет сказано, а наоборот. Нынче стало ясно, что ты нашла, не так ли?

— Мост «Багратион» помнишь? — во мне очнулась старая обида. — Тебя туда не звали, но…