Двор чудес

Ненароком
Скоком-боком
По прямой и по кривой
Время катится назад
В Петербург и в Летний сад.

Стало прошлое так близко,
Тут оно – подать рукой, —
И проходят предо мной
Друг за другом, чередой,
«Я», помянутые ниже:

«Я – подросток», «Я – студистка»
С бантом, в шубке меховой,
«Я – невеста», «Я – жена»
(Это, впрочем, уж в Париже),
И, печальна и грустна,
До прозрачности бледна,
Молча в черное одета,
Вот проходит «Я – вдова
Знаменитого поэта»…
Только было ли всё это?
Или это лишь слова?
Лишь игра теней и света?

Хоть, бесспорно, жизнь прошла,
Песня до конца допета,
Я все та же, что была, —
И во сне, и наяву
С восхищением живу.

1961–1973

«Он мне полушутя писал из Ниццы…»

О том, что мы живем, о том, что мы умрем,

О том, как грустно все и как непоправимо.

Г. Адамович

Он мне полушутя писал из Ниццы:
«Живу как в глупом сне.
                                Неладное мне снится.
И ясно, что – пора, мой друг, пора! —
Тебя уже заждались там!
А вот не хочется… А вам?»

Прозрачная медлительная ночь.
И снова мне не спится оттого,
Что я не сделала ему добра,
Что не сумела я помочь

Его томительному одиночеству.
Мы были с ним близки и далеки.
Так – я всегда звала его
По имени и отчеству,
А он меня «мадам».
Ни разу не сказала я, о нет!
– Жорж, дорогой, единственный, любимый,
Чтобы утешить вас, я все отдам…

…А за окном тоскует лунный свет
О том, как грустно все и как непоправимо.

1973

«А если нет, а если да…»

Наталии Александровне Зербино

А если нет, а если да?
И где, скажите, и когда —
Сейчас, сегодня иль потом,
В день Страшного суда?

Луна таинственно блестит,
Ночь дышит сном и колдовством,
Лисица по полю бежит
И заметает лапок след
На аметистовом снегу
Своим сияющим хвостом:
И тихо-тихо все кругом,
И лунный свет. И ни гугу…

А вдруг пушистый лисий хвост —
Он серебристо-черно-бур —
Преобразится в легкий мост
И я по нем перебегу
Домой, в Россию, в Петербург,
И там останусь навсегда.
И что тогда?
                   Нет или да?

1973

«Лунный блик и горсточка пыли…»

Лунный блик и горсточка пыли,
Иль точней – уголек в золе.
Все мы пишем, чтоб нас не забыли,
Чтоб оставить след на земле.

Но в конце двадцатого века
Быть поэтом почти что грешно
И, пожалуй, даже смешно —
Этот склад авангардных затей,
Эти поиски новых путей
С белой палкой, как нищий-калека.
«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…»
Так теперь не напишет никто.

Современники, братья-поэты, —
Сколько ни было б нас, хоть сто, —
Нет меж нас ни звезды, ни кометы,
Все мы канем в медлительность Леты,
На земле не оставив следа.

1973

«Я – поэт и вдова поэта…»