Двор Чудес

– Повторяю: у меня нет намерения умирать. Жанна Фруаделак – твердый орешек! А Гастефриш еще круче! Эта баронессбаронесса поражает меня. Она пережила атаку упырей в Тампле, только представь! Ни один кровопийца не доберется до нее, не обломав клыков!

Чтобы вызвать улыбку подруги, я сделала вид, что кусаю свою руку и впиваюсь в нее зубами.

– Глупая, – прыснула она со смеху.

– А еще есть пистолет с пулями из смертоносного серебра: это серьезное оружие. Честно говоря, моя интуиция подсказывает, что время смерти еще не пришло.

– Интуиция? – Улыбка подруги сменилась любопытством.

– Да, Наоко. Похоже, кровь Нетленного развила во мне некое… как бы это назвать… предчувствие. Каждый раз, когда мне угрожает смертельная опасность, я вижу вещий сон – предупреждение. Но вот уже несколько дней я безмятежно сплю. А значит, со мной ничего не случится.

– А Дама Чудес?

– Я сделала все возможное, чтобы найти ее, но пока безрезультатно, хотя и не теряю надежды. Сейчас самое важное, чтобы ты покинула Париж до наступления Ночи Тьмы. Пообещай мне, что уедешь со мной или без меня, как только Лакрима отпустит тебя.

Взяв подругу за руку, я заглянула в ее глаза, твердо решив не отступать, пока не услышу обещания.

Наконец Наоко кивнула:

– Обещаю!

В этот момент в дверь моей камеры постучали три раза.

В комнату вошел Джузеппе с подносом: он принес нам завтрак. Ничего похожего на кашу из каштановой муки. В его руках дымились ломтики тостов и кусочки жареного бекона. А также тарелка с вареными овощами для вегетарианки Наоко.

Лакрима добывала эту еду на черном рынке, который расцвел буйным цветом после того, как Нетленный прекратил поставки продовольствия в столицу. Теперь, когда для Равенны Сицилийской я превратилась в инструмент исполнения ее мести, меня считали гостьей, а не пленницей.

Для подготовки к балу мне даже разрешили принять ванну с ароматизированной солью, чтобы освежить и надушить кожу. Оставалось забрать платье у портнихи.

– Buon appetito![49] – пожелал Джузеппе, ставя поднос у соломенного тюфяка.

Его отношение ко мне тоже изменилось. Он вновь обрел предупредительность, как будто я стала частью преступного братства.

– Крестная Мать права, – согласился он. – Ты действительно можешь присоединиться к нам, если выживешь в Лувре. Слеза в уголке глаза будет хорошо сочетаться с твоим бунтарским характером.

Он слегка покраснел от того, что рискнул сделать комплимент, но не ушел. Бандит был явно неравнодушен ко мне и хотел напоследок поговорить, прежде чем попрощаться со мной. Его чувства далеки от взаимности. Я уже попадалась на удочку красавцев со шрамами. У Тристана был рубец на лице, придававший ему вид плохого парня. Не собираюсь вновь наступать на те же грабли!

Но все же я натянула маску доброжелательности. Даже если идея стать частью преступного мира отталкивала меня, необязательно это показывать. Нужно играть роль до тех пор, пока Наоко не обретет вновь свободу.

– Почему бы и нет? Сведя счеты с вампиром, я вряд ли вернусь в Версаль с миром, – сочинила я на ходу экспромт, кокетливо улыбнувшись и подмигнув бандиту.

Джузеппе замер.

– О, ты не только красивая: у тебя в голове много умного. Говоришь замысловато, как напудренные парики в Версале! – неловко польстил он мне. – Поверь, тебе будет лучше здесь, а не среди прислужников-оруженосцев. Зачем служить какому-то Королю, если можно служить самому себе?

– Ты прав: ни Короля, ни господина! – воскликнула я, сгорая от желания напомнить ему, как он раболепствует перед атаманшей Лакримы, несмотря на свой неукротимый нрав, но сдержалась.

Вдали от Двора, если мне удастся выжить, я продолжу служить великой цели рядом с Монфоконом, цели, которой отдали жизнь мои родители: народной Фронде. Я не стану хоронить себя в банде разбойников, которые служат только своим эгоистичным интересам!

– Говоря об оруженосцах, я всегда вспоминаю Плюминьи и этого ублюдка Тареллу, – расхохотался Джузеппе.

Встрепенувшись, мы с Наоко быстро обменялись озадаченными взглядами.

– Плюминьи? – переспросила она. – Не понимаю… Какая связь между графом Тареллой и Эленаис?

– Нет, я говорю не о второй Плюминьи, а о первой. Ифигении.

Имя подкосило меня как пуля. Я ничего не знала о таинственной сестре Эленаис, кроме нескольких строк, которые прочитала в письме ее отца. Анакреон де Плюминьи писал, что очень разочарован в старшей дочери. Он приказывал младшей поднять престиж семьи при Дворе.

– Что произошло? – осведомилась я игриво, чтобы скрыть жгучее любопытство.

– А разве ее сестра вам не сказала? Я думал, что у оруженосцев нет секретов друг от друга. Говорят, у вас все общее: питание, досуг… – похотливая улыбка расплылась на лице разбойника, – …и даже будуар!

– Не верьте слухам! Эленаис никогда не рассказывала мне о сестре.

Джузеппе устроился рядом на тюфяке, явно желая создать между нами ту близость, которую представлял себе между королевскими оруженосцами.