Двор Чудес

– Три года назад эта компаньонка маркизы Вовалонской позволила графу де Тарелла соблазнить себя, – объяснил он. – Ифигения де Плюминьи была лизоблюдкой мертвых, готовой предложить свое горлышко первому встречному кровопийце, каких в Версале сотни. Тарелла, должно быть, наобещал этой молодой гусыне двадцати двух лет от роду золотые горы, лишь бы она позволила ему втайне пить из ее шейки в течение нескольких месяцев! Интимная связь достигла ушей Короля. На закрытом слушании Нетленный приказал виновнице покинуть суд и принять постриг. Очевидно, сама маркиза Вовалонская потребовала изгнания: как признанная любовница Тареллы она не желала, чтобы тот наставлял ей рога со смертной. Отец девицы отрекся от нее и лишил наследства. Ее приданое ушло на то, чтобы замять скандал и заткнуть рот прессе. «Меркюр Галан» молчал как рыба. Только Лакрима и без навозных жуков-журналистов знает все сплетни, ха-ха!

Не обращая внимания на смех Джузеппе, Наоко коснулась моей руки. Неожиданные сведения встревожили ее, как и меня.

– Вот почему Эленаис с таким отчаянием билась за «Глоток Короля», – заметила подруга. – Не только для того, чтобы осыпать себя почестями, но и чтобы смыть позор с семьи.

– Так и есть. Могу заверить: отец оказывал на нее невероятное давление.

– То, что случилось с Ифигенией, несправедливо! – возмутилась добрая душа Наоко, незамедлительно приняв сторону незнакомки. – Почему в подобных ситуациях мужчина продолжает жить как ни в чем не бывало, а женщина уходит в монастырь?

– По мне, так я считаю это нормальным, – поспешил высказаться Джузеппе, – у мужчин есть потребности, а честная женщина должны знать, как сохранить свою добродетель. – Я натянуто улыбнулась, сжав зубы и вцепившись ногтями в соломенный тюфяк, чтобы не отвесить оплеух этому мачо. – Например, у меня тоже есть потребности. Признаюсь, мне трудно сдерживаться! А что до Плюминьи, так она оказалась не в монастыре, а в Неизлечимых.

Что? Сердце мое екнуло. Я была в хосписе три недели назад! Если бы знала, то непременно нашла бы Ифигению. Она – такая же жертва тирании вампиров, как и я. Сирота в сложившихся обстоятельствах. Несостоявшаяся встреча с ней меня странно взволновала.

– Мы были там вместе с Эленаис, – прошептала я. – Похоже, она не знала, что ее сестра живет там.

Неаполитанец пожал плечами:

– Ну, я не удивлен. Место, где Ифигения приняла постриг, хранилось в тайне. Ведь сеньор Плюминьи разорвал все отношения со своей старшей дочерью.

Бандит презрительно фыркнул:

– Эти вельможи напрасно пыжатся, напуская на себя важность и свысока поглядывая на нас. Когда речь заходит о чести, они хуже хищников.

– И несмотря на всю засекреченность, Лакрима знала, что Ифигения в Неизлечимых? Но как?

– Мы выследили Маркантонио, когда через годон пришел похитить ту, что соблазнил! Этот подлец только снаружи хладнокровный вампир, но внутри все такой же горячий латинос. – Джузеппе опалил меня жарким взглядом. – Одним словом, как только он оказался вне защиты Версаля, мы ухватились за шанс. Шанс прикончить его. Он был в двух шагах от Абсолютной Смерти, когда трансмутировал Ифигению.

Сестра Эленаис трансмутирована? Голова шла кругом от всех этих откровений. Чтобы не упасть, я крепче ухватилась за тюфяк, нечаянно опустив руку на бедро Джузеппе. Парень немедленно воспринял мой неловкий жест как разрешение прижаться ко мне сильнее.

– Да, он трансмутировал ее, и клянусь, это было мерзкое зрелище! У кровососов отвратительные обычаи! Он обескровил ее как свинью в номере Пандемониума – шикарнейшего отеля в Париже. Как и везде, у нас там есть лазейки. Так вот, когда он освободился от бо́льшей части своей крови, чтобы влить ее в тело Плюминьи, мы на него напали. Мне не хватило секунды, чтобы вогнать кол в его сердце! Мерзавец сбежал!

– А Ифигения? – затаив дыхание, спросила я.

Он отмахнулся от вопроса рукой и тут же, воспользовавшись случаем, положил ее на мое бедро.

– Трансмутированная? Мы оставили ее, бросившись за Маркантонио. Эта несчастная пополнила стадо незаконных кровососов. Большинство из них не живет дольше нескольких месяцев. Их истребляет, как крыс, Факультет. Сейчас от нее, конечно, остался лишь прах. Мир уже забыл имя Ифигении де Плюминьи или сестры Амаранты, как ее называли в Неизлечимых.

Я вскочила на ноги, как ошпаренная, вырвавшись из цепких рук Джузеппе, и изо всех сил стараясь успокоить учащенное сердцебиение.

– Что с тобой? – сконфузился неаполитанец. – Прости, я, наверное, поторопился. Просто хотел поделиться с тобой человеческим теплом, прежде чем ты пойдешь на задание.

– Очень мило! Я уже согрелась, – проскрипела я сквозь зубы. – И готова смело встретиться с холодом. Мне пора отправляться на бал.

* * *

Я шла по парижским улицам, заваленным серым снегом. Лакрима выпустила меня на свободу где-то на севере города, проведя, как обычно, через лабиринт кулуаров с мешком на голове. Разбойники снабдили меня толстым плащом взамен моей накидки, оставленной в руках Тристана, и вернули котомку.