Двор Чудес

– Знаю: я должна была вызвать инквизитора Факультета, чтобы согласно протоколу устранить незаконную, – бормотала женщина себе под нос, пряча глаза. – Однако предпочла разобраться сама, чтобы избежать огласки. Деревянная ручка парализовала Амаранту. Она вполне могла сойти за мертвую, если не приглядываться.

– Вы выдумали эту историю про царапину упыря и заразное тело, чтобы я не заглянула под рясу сестры! – выкрикнула Вермильона.

– Да, и это сработало! – выпалила мать Инкарната, вскинув голову. – Ваши старые, подслеповатые глаза не увидели ничего, кроме огня. Оставшись наедине с гробом, я открыла его, чтобы закончить задуманное и обезглавить Амаранту пилой, позаимствованной в мастерской. Только не успела: девица вцепилась мне в горло. В запертом гробу проклятая ручка выскочила из груди!

При воспоминаниях о событиях той ночи, о которой она рассказывала впервые, бледные черты хозяйки хосписа исказил ужас.

– Может, деревянная ручка была слишком тонкой или дерево недостаточно прочным? – задумчиво произнесла она, словно умалишенная, вновь и вновь прокручивая в голове пережитое. – Фруктовые деревья самые эффективные в этом деле, поскольку в их ветвях течет сок жизни. Вот если бы ручка была сделана из яблони или ореха, а не из сосны, все было бы по-другому…

– Оставьте ваши причитания, – резко оборвала ее я. – Расскажите, что произошло на самом деле.

Преподобная вскочила, вырванная из круга мыслей.

– События развивались стремительно. Я пыталась распилить ее, но Ифигения ускользнула. Выбежала из склепа на поверхность в то время, когда остальные сестры уже давно спали после ночного бдения у гроба. Солнце должно было вот-вот взойти. Я надеялась, что эту несчастную ошибку природы лучи заживо сожгут где-нибудь в городе. Тогда я наполнила пустой гроб мешками с солью, закрыла его, закрутив винты, чтобы скрыть страшную тайну… до сегодняшнего дня.

Женщина подняла на меня безжизненные глаза. Паника исчезла, уступив место ледяному спокойствию.

– Вуаля! Теперь вы знаете все, – сухо подытожила она властным тоном, дав понять, что разговор окончен. – Если вы намерены посвятить Короля в эту историю, я открою ему правду. Я сделала все, чтобы сохранить репутацию хосписа. Мне краснеть не за что.

– Действительно, вы не покраснели, когда услышали об Амаранте. Вы побледнели! – бросила я. – Напрасно пытаетесь убедить себя, что она сгорела на солнце. Вы сами не верите… Вам страшно, что она вернется и отомстит.

– Это смешно! – огрызнулась Инкарната. – Преподобная мать Факультета не боится вульгарную незаконную! И прежде всего – она не сможет добраться до меня через эти крепкие стены! Не считая дозора, который день и ночь охраняет нас снаружи!

Сестра Вермильона прочистила горло:

– Теперь понимаю, почему в конце двести девяносто седьмого года вы сменили все замки в хосписе.

– Из-за душевнобольных, – с вызовом ответила Инкарната. – В почтенном возрасте ваша память выкидывает фокусы. Но все же вспомните, как два года назад в декабре двое из них сбежали, разграбив при этом библиотеку. Мой долг – защитить хоспис.

– Я еще не настолько стара, чтобы память меня подводила, – не дав себя запугать, ответила сестра милосердия «Последнего Пути». – И очень хорошо помню, что кто-то лунатикам открыл дверь снаружи. Кто-то, у кого были ключи от крыла душевнобольных. Сестра Амаранта проводила много времени с ними, была частью их жизни. Амаранта открыла им дверь, не так ли? Вот что вас пугает!

– Это… это просто гипотеза, доказательств тому нет, – пробормотала, едва шевеля губами, преподобная.

– Вы не покидали стен хосписа в течение двух лет. Перенесли свой кабинет, раньше выходивший окнами во двор, в эту комнату без окон. Приказали обить дверь. Запираетесь на двойные замки при звуках каждого набата.

Сестра Вермильона направила шишковатый указательный палец на завешанную шторой нишу рядом с камином.

– В этой крепости у вас даже есть кровать. И вы попросили Факультет удвоить число солдат и драгун снаружи под предлогом защиты монахинь. На самом деле вы боитесь за собственную жизнь!

Преподобная съежилась в кресле, словно сестра Амаранта пришла отомстить ей, здесь и сейчас. Паника, которую на мгновение удалось подавить, снова овладела матушкой. Она тяжело дышала, бросая из-под вуали взгляды параноика.

– Вы утверждаете, что не предупредили Факультет о трансмутации сестры Амаранты, чтобы сохранить репутацию Неизлечимых, – продолжила я обвинения. – Очевидно, есть другая причина. Убедительная и достаточно веская для того, чтобы согласиться жить в одиночестве, в вечном страхе и тайне.

Я приблизилась к ней:

– Что это за причина, матушка Инкарната?

– Я… я… – заикалась женщина.

– Говорите сейчас, если не хотите, чтобы я донесла на вас Главному Палачу Короля – Раулю де Монфокону! Уж он-то сумеет добиться от вас правды!

В бледных радужках преподобной мелькнул лихорадочный блеск, отразивший языки пламени виселицы.