Двор мёда и пепла

— Я смог отчасти вернуть им разум, но ты права. Возможно, ты знаешь, что такое случается с теми, кто слишком долго не входил в царство фейри. Или, в их случае, — никогда.

— Да, я слышала об этом.

— Андерхилл нужно вернуть, — серьезно сказал Руби. — Но след теперь настолько остыл — вход был мертв годы, а не дни или часы, — что я не знаю, с чего начать.

Неудивительно, что мне не удалось отследить магию в роще. Андерхилл мог исчезнуть десятилетия назад. И у дворов было много возможностей стереть доказательства своей лжи.

— Я тоже понятия не имею, с чего начать, — честно сказала я. — Может, нам с Гиацинтой лучше спрятаться.

Но когда эти слова слетели с моих губ, я уже знала, что никогда не сделаю того, о чем сказала. Я не смогу убежать от такой серьезной проблемы, тем более что в нее вовлечены как Благие, так и Неблагие.

— Я имею в виду, с самого начала все произошло случайно, но король меня не изгонял. Я дала клятву, а после нарушила ее, чтобы прийти сюда. Если меня поймают… Я не хочу, чтобы мою магию связали.

— Ты поклялась поддельным Андерхиллом. В тот день ты не давала магической клятвы, девушка, потому что твоя магия разрушила их иллюзию. У тебя нет сеньора.

В самом деле?

— Но когда я вернулась на Унимак, я повторила клятву верности королю.

Великан поджал губы.

— Понимаю. А король отдавал тебе какие-нибудь приказы?

— Нет.

— Значит, ты все-таки не нарушила клятву двору. Если слова клятвы не изменились с тех пор, как я слышал ее в последний раз, юные фейри клянутся повиноваться приказам короля или королевы, не более того. Если в будущем ты не станешь напрямую общаться с королем и не откажешься выполнять его приказы, у него не будет причин связывать твою магию.

Мне это показалось очень натянутым оправданием. Я не могла представить, что мой отец отнесется к нарушению клятвы так же формально. И все-таки я предпочла бы пуститься в бега…

— Я не знаю, что делать, Руби.

— Иногда, в такие времена, как эти, — пробормотал он, — лучше не искать решение, а оценить, кто может потерять больше всего.

— Я. В частности, я могу лишиться головы.

Поморщившись, я приложила пальцы к пульсирующим артериям на шее.

Руби слегка улыбнулся.

— Да, в наших интересах, чтобы твоя голова оставалась на плечах. Но я имел в виду дворы. Нам надо защищать только наши жизни, но им надо поддерживать имидж. Имидж — то, что дает им власть, поэтому они не могут представить себе худшей участи, чем его утрата.

— Думаешь, дворы вскоре сделают ход?

— Думаю, они уже в отчаянии и скоро будут действовать почти в панике. Что говорит твой опыт о тех, кто паникует?

Я выдохнула.

— Их решения почти всегда неудачны.

— Да, — сказал Руби, беря арфу. — Неудачны. Я жду, когда дворы переусердствуют в своей игре. А если такого не случится, будет разумным их к этому подтолкнуть.

17

Когда я уходила от Руби, его слова стучали в моей голове, как шум человеческих пишущих машинок.

«Подтолкнуть».

Как, во имя Луга, он хотел их подтолкнуть? Руби ничего больше не сказал, а я не спрашивала, помня замечание Дрейка о том, что мне еще надо заслужить доверие. Поэтому я больше слушала, чем говорила, и, когда Руби протянул карту, нарисованную на плотной самодельной бумаге, я молча ее взяла.

В центре карты был нарисован деревянный замок, а на севере — три озера, соединенные реками. Именно там я должна была встретиться с Бродягами. Руби призвал их через своего аватара и хотел, чтобы я их обучала.

Первым делом я заскочила на кухню. Гиацинта, работая над каким-то многослойным тестом, подпрыгивала и танцевала под мелодию, которую, казалось, слышала только она.

— Цинт, я собираюсь тренировать Бродяг.

Она послала мне воздушный поцелуй рукой, перепачканной в муке.

— Не будь к ним слишком строга. Они тебя боятся.

Я засмеялась, но Гиацинта, похоже, не шутила.

— Ты серьезно?

— Ты тренировалась в Андерхилле, и они не уверены, что могут тебе доверять, хотя Руби и доверяет.

Цинт добавила в тесто яичные белки, посыпав их чем-то бледно-розовым и блестящим.

— Просто имей в виду, что многие из них уже давно здесь и не верят посторонним. К тому же ты женщина.

Я поморщилась.

— Ты тоже женщина, но тебе они доверяют, потому что…

Она сердито зыркнула на меня, когда я сложила руки чашечкой перед грудью.

— Потому что еда — путь к сердцу каждого мужчины, признает он это или нет, — сказала Цинт. — Так что, если тебе понадобится помощь, дай знать. — Тут она засмеялась в голос. — Только посмотри на меня, помогаю тебе тренировать мальчиков.

Я возвела глаза к потолку, схватила пустой пакет из-под муки и сложила в него первую партию пирожков, которые она все еще пекла.

— Намек понят. А это — взятка.

— Стой, пирожки на обед!

Я поцеловала ее в щеку и выбежала из кухни, увернувшись, когда она попыталась выхватить у меня пакет.

— Спасибо, Цинт.

Я никогда никого не тренировала. Ни один из тренеров никогда не записывал меня в Андерхилле в любимицы. Иногда Тысячелистнику поручали помогать с тренировками, и больше всего я ненавидела такие дни.

Ежась, я вышла из замка и оглядела лес в поисках тропы, которая приведет меня к озеру.