Двор мёда и пепла

Наши энергии переплелись, как в ту ночь в доме Рубезаля. Темные щупальца пробежали сквозь меня, мои нити цвета индиго устремились к Фаолану, как растение тянется к свету. Наши переплетенные магии вихрем прошлись по живым созданиям и растениям вокруг.

В магии Фаолана было скрытое тепло, которое меня удивило. Он хмыкнул, как будто тоже почувствовал что-то неожиданное.

— Вот что происходит, когда благая и неблагая магии соприкасаются?

Я выдохнула, перепрыгивая через поваленное дерево.

Во рту у меня появился вкус меда; вокруг с деревьев падали частички пепла и плыли по воздуху, как серые снежинки, когда деревья пожирала неблагая магия Фаолана, а затем оживляла моя благая магия.

Баланс.

Вот почему дворам приходится зависеть друг от друга.

Мне казалось, что я могла бы бежать так часы, дни, даже недели, если бы меня попросили.

Объединенная энергия гудела и танцевала между нами, продолжая расти, и я вдруг задумалась — какими были бы ощущения, если бы наша магия стекала каскадом по обнаженной коже, шепталась между нами, дразнила нас обоих, когда мы…

Фаолан убрал свою магию так резко, что я споткнулась, часто-часто дыша — но вовсе не из-за бега.

— Зачем ты это сделал?

— Довольно. Это запрещено и запрещено не зря, — прорычал он.

Да, это было запрещено. Каждого молодого фейри учили, что союз Неблагих и Благих невозможен, потому что наши противоборствующие магии будут сражаться за господство, пока один из фейри не погибнет, полностью истощенный. Слава Лугу, что Фаолан не отдался до конца тем ощущениям, каким отдалась я.

Я вглядывалась вперед, пытаясь уловить, не мелькнет ли там какое-нибудь яркое пятно, которое даст понять, что Тысячелистник близко.

Пока мы бежали, посветлело. Время пролетело в мгновение ока, и это беспокоило меня. Как долго я не следила за окружающим?

Мимо по ветру проплыл усик золотой магии. Ха! Идеальный маяк.

Слишком идеальный.

— Он знает, что мы за ним охотимся.

— Само собой, — ответил Лан. — Но мы уничтожили его отряд, а он все равно не прячет свою магию. Так кто с ним сейчас, черт возьми?

Он говорил дело.

Тысячелистник всегда был трусом, даже в лучшие времена. А уж теперь, когда он считал, что на кону стоит его жизнь, — тем более. Он не стал бы превращать себя в мишень, если бы не верил в победу, значит, кто-то пришел к нему на помощь.

Мы с Ланом низко пригнулись, высматривая Тысячелистника в поредевшем лесу, где на подстилке из сухой хвои белели пятна снега.

Звук бегущей воды резанул меня по ушам: мы добрались до широкой реки со множеством пирсов. Нельзя сказать, что здесь было многолюдно, но после Фэрбенкса я еще не попадала в такое оживленное место.

Сквозь деревья впереди я увидела на воде что-то белое. Огромное. Массивное. Только спустя несколько минут я поняла, что это. Один из человеческих круизных лайнеров.

— На что спорим — он там? — Лан показал на судно, к которому вел слабый золотой отблеск.

Подозрительно. Дюжина силуэтов двигалась по тихим пирсам, проворно, суетливо, стараясь держаться в тени. Магия, которую они излучали, была как Благой, так и Неблагой.

Ну вот, а я-то думала, что хуже стать уже не может! Два двора объединили силы. Но здесь происходило еще что-то. Магия Тысячелистника вела прямиком на человеческий круизный корабль. И этот корабль был окружен фейри.

Как пить дать ловушка.

Зная, что Тысячелистник превыше всего ценит свое положение, можно было предположить, что он нашел, как нейтрализовать ультиматум, который выдвинул ему Рубезаль.

Черт возьми, не так мне хотелось начать этот день.

22

— Мы можем отказаться играть в его игру…

Слова замерли на моих губах, когда один из фейри начал взбираться по канату по сверкающему борту круизного лайнера. Достав из-под плаща баллончик, он большими красными каракулями вывел: «Это земля Бродяг. Убирайтесь!»

Фаолан толкнул меня локтем.

— Посмотри туда.

Я проследила за его взглядом: на носу одни фейри бросали маленькие бочонки другим, стоящим на первой палубе. Один из бочонков ударился о перила, треснул, и из него хлынула пурпурная струя.

У меня вырвался вздох.

— Мерцание.

Названное так в честь смертоносного растения, привезенного из Андерхилла, Мерцание взрывалось, стоило к нему прикоснуться. Какой-то отважный фейри научился извлекать из растения порошок и стабилизировать. Порошок не взорвался бы без контакта с огнем. Но…

— Тысячелистник собирается взорвать круизный лайнер и обвинить в этом Бродяг, — с застывшим лицом сказала я.

Фаолан взглянул на меня.

— Ты, кажется, удивлена. Разве ты не тренировалась с этим парнем годами?

Тренировалась. И все равно не могла поверить, что он зашел так далеко. И, кстати сказать…

— Как ему удалось убедить столько Благих и Неблагих пойти с ним?

— Он из Золотого Дома. А ты чего хотела? — спросил Лан.

Золотой Дом означал, что Тысячелистник хоть и бастард, по статусу намного выше прочих, не считая членов королевской семьи; и он был чистокровным фейри. Но роль сыграло не только это. Члены Золотого Дома были известны своей способностью очаровывать других фейри. Никто не посмел бы отказать Тысячелистнику, как не посмела отказать Папоротник.