Двор мёда и пепла

— Каллик, не надо! — закричал Тысячелистник. — Не убивай меня. Я могу сделать тебя богатой, у моей семьи есть деньги. Если хочешь, я женюсь на тебе. Ты можешь…

Ну, брат. И он вдруг вспомнил мое имя, надо же!

— Ты можешь умереть в одиночестве, Тысячелистник, — тихо сказала я.

Я подумала о Фаолане, убитом из-за жадности и жажды власти этого фейри. А сколько людей погибло из-за него? Сотни. Погибли дети. Родители. Братья и сестры.

Ужас сжал мое горло, я изо всех сил постаралась вдохнуть.

Тысячелистник заслуживал гораздо худшего, чем смерть, которая его ожидала.

— Погребенный под телами тех, от кого ты бы в конце концов отвернулся… если бы они первыми не отвернулись от тебя. Умирая, ты можешь подумать обо всех ошибках, которые тебя до этого довели. Подумать обо всех невинных людях, которых ты убил.

Он моргнул, в замешательстве глядя на меня.

— Так ты меня не убьешь?

Я заметила, какой он бледный. Еще немного кровопотери, и он лишится чувств… навсегда.

Но его вопрос остался без ответа, поскольку серая мерцающая магия подплыла ближе и, наконец, оказалась всего в двадцати футах от нас.

Что же это такое?

Я подняла руку в знаке мира — большой, указательный и средний пальцы соприкасаются, ладонь обращена к приближающемуся. Об этом старом сигнале Брес вскользь упомянул много лет назад. «Самые древние фейри при виде такого знака должны понять, что ты не замышляешь ничего дурного».

Послышался топот тяжелых ног, повеяло вонью тухлятины. Между деревьями сверкающая серая магия раздалась, открыв взору существо двенадцати футов ростом, покрытое длинными, густыми черными волосами. Он начал красться к нам, свесив руки до колен.

Это создание люди называли снежным человеком, и он наблюдал за нашей битвой в надежде после попировать.

Я отступила на шаг и поклонилась.

— Как пожелаешь, мой друг.

Тысячелистник запрокинул голову, чтобы посмотреть, с кем я разговариваю.

— Нет. Нет, Каллик, не надо! Не оставляй меня!

— Миру нужен баланс, Тысячелистник. По крайней мере, твоя смерть даст пищу другому.

Я повернулась к нему спиной и слушала его крики, пока они не пропали за яростным рычанием и хрустом костей.

Честно говоря, отчасти я надеялась, что он будет страдать дольше. А отчасти мне хотелось самой его убить.

Но…

Вздохнув, я вложила оружие в ножны и побежала обратно к месту взрыва.

Там Фаолан, и я должна была его разыскать — то, что от него осталось. Мое сердце сжал ужас, когда я представила, как нахожу части его тела, плывущие вниз по реке.

Я побежала быстрее, беспощадно вытягивая энергию из земли, лишь мельком замечая пепел, оседающий на плечи, и вкус меда на языке.

А потом я увидела, что впереди на берегу реки кто-то сидит.

Призрак. Это, должно быть, привидение.

Он обернулся, увидел меня и встал.

Мы побежали навстречу друг другу. Мы бежали так, словно участвовали в гонке, где на кону стояла наша жизнь.

Сперва соприкоснулись наши магии, и от этой связи у меня перехватило дыхание еще до того, как он заключил меня в объятия.

Он безмолвно обхватил мое лицо ладонями, его безумный взгляд встретился с моим. В черноте его глаз плавали цветные искорки, похожие на кусочки драгоценных камней, которые откололи и бросили там, где их может найти любой, кто будет усердно искать.

Я обвила руками его шею и крепко прижалась к нему, сдерживая рыдания.

— Я думала, ты погиб.

Обхватив меня за талию, Фаолан уткнулся лицом в мою шею.

— Я не смогла найти тебя после взрыва. Я думала… что опоздала, — продолжала лепетать я.

Я не могла его отпустить, и моя магия, казалось, была со мной согласна. Пепел вокруг падал густо, как снег, во рту все еще ощущался вкус меда.

Я слегка отстранилась, чтобы убедиться, что действительно его вижу. Приложила пальцы к его щеке, скользнула ими по лицу, зарылась в волосы. В тот момент мне было все равно, что это запрещено по веской причине. Меня волновало только выражение его глаз, которое говорило, что он чувствует то же самое.

Мы соприкоснулись лбами, и я почувствовала, как он борется с соединяющими нас узами. Наша переплетенная магия вышла из-под контроля, и — по крайней мере, мне — это казалось правильным.

«Хорошо».

— Я не могу, — прошептал он. — Сиротка… Каллик. Я не могу.

— Я могу, — прошептала я и, прижавшись губами к его рту, втянула его нижнюю губу и слегка ее прикусила.

Он застонал, и наша перепутанная магия ожила вокруг.

Я не могла им насытиться. Судя по тому, как неистово он припал губами к моим губам и прижал меня к ближайшему дереву, он чувствовал то же самое.

Все фантазии о нем вырвались из моего подсознания.

Я провела руками по его лицу, груди и талии, отмечая каждый бугорок мышц и каждый не до конца заживший шрам, отстраненно гадая, как он эти шрамы приобрел. Фаолан ответил тем же и, найдя чувствительное место на изгибе моей талии, отчего я задрожала в предвкушении, провел по нему большими пальцами с обеих сторон.

Объединенная магия горячо пела в нашей крови.

Это опьяняло.

Ошеломляло.

Запутывало.

Поглощало.

И лишь это могло оправдать то, что я не услышала и не увидела приближения других фейри.