Дворянская дочь

Когда утром я спустилась к завтраку и поздоровалась с хозяевами, то ощутила, что напряженность исчезла. Я спокойно вручила Л-М, который вместе с лордом Эндрю пришел справиться обо мне, секретный отчет, чтобы он передал его генералу Деникину.

Ободренная всем этим, Вера Кирилловна стала убеждать меня поехать с ней в Анапу. Туда, в эту рыбачью деревню на Черном море великая княгиня Мария Павловна и ее сыновья приехали отдохнуть после шестимесячных скитаний по Кавказу. Там они и остались, ожидая продвижения Белой Армии к Москве.

— Дорогое дитя, — напомнила мне Вера Кирилловна, когда я отказалась от ее предложения, — ее императорское высочество не только ваша крестная, но и ближайшая подруга Анны Владимировны. По обеим причинам вы обязаны посетить ее.

— Я обязана вернуться в Константинополь к профессору Хольвегу, и как можно скорее Вы можете объяснить, что мой отпуск в госпитале почти закончен.

Вера Кирилловна лишилась дара речи. Профессора Хольвега предпочли августейшим особам!

— Ну, ладно, — согласилась она, придя в себя. — Но не делай ничего поспешно, пока я не приеду к вам. Я вернусь в Константинополь через десять дней.

Если здоровое чувство юмора моей крестной сохранилось в тяжелых испытаниях, ее позабавит неисправимая натура Веры Кирилловны. В любое другое время я бы поехала в Анапу с радостью, но сейчас я спешила навстречу своим новым обязанностям, и поэтому я решила не медлить.

Л-М и лорд Эндрю тоже пришли проводить меня на пароход.

— Бедный Нейссен, слишком душераздирающая картина, — сказал мой родственник.

Я попросила его в случае опасности помочь Семену.

— Я сделаю все, что смогу, если эвакуация не превратится опять в паническое бегство, в духе „спасайся, кто может“, как в Одессе весной.

Я отдала оставшиеся деньги из тех, что оставил мне Алексей, Вере Кирилловне на ее предстоящую поездку. Обняла Зинаиду Михайловну и мою всхлипывающую хозяйку и наказала Коленьке заботиться о них обеих.

— Мы будем скучать без вас, Таня, — сказал лорд Эндрю, пожимая мне руку.

Он уже не был тем почти глуповатым молодым человеком, каким показался мне при первой встрече, — неужели это было меньше месяца назад? Хотя я сама изменилась даже больше, чем он.

„Не оглядывайся, — сказала я себе, — никогда не оглядывайся“.

Радости моей не было конца, когда я увидела в константинопольском порту безупречный треугольник эспаньолки Алексея над розами, которые он держал в руках. Что касается его самого, он был в восторге, тем более что Веры Кирилловны не было рядом.

Забросив свой вещевой мешок в госпиталь, я впервые позволила ему отвезти меня в его крохотную квартирку в Галате, где няня — она спала на кухне — встретила меня слезами и поцелуями.

— Я боялась, что ты больше не вернешься, — сказала она, — и придумаешь еще какую-нибудь причину, чтобы остаться там.

Алексей заказал настоящий турецкий пир в соседнем ресторане. После этого он продемонстрировал свое искусство приготовления турецкого кофе.

Я восхищалась ловкостью и точностью его жестов.

— Вы могли бы стать первоклассным хирургом, Алексей.

Он категорически отклонил подобную перспективу.

— Дело в том, что я всегда считал игру на скрипке вполне достойной профессией. Мне и не снилось, что я буду зарабатывать на жизнь игрой в ночном клубе. Я приготовил для вас сюрприз, Татьяна Петровна, — добавил он. — Оставайтесь здесь, я сейчас. Если бы я оставался в Константинополе дольше, мне бы тоже пришлось научиться сидеть на диване по-турецки. У вас это так изящно получается, — он не мог на меня наглядеться.

А я наслаждалась тем, что за мной ухаживали. Это была последняя ночь моего отпуска. Алексей ухитрился украсить свою квартиру с помощью кальянов и других национальных украшений. В них чувствовался хороший эстетический вкус, который я ценила сейчас больше, чем когда бы то ни было.

Алексей вернулся из кухни, положил очки на стол и взял своего Страдивари, чтобы сделать мне сюрприз — сыграть канон Баха До-минор, который разучил в мое отсутствие.

И снова, как тогда в ночном клубе, я была тронута до слез. Только теперь в возвышенной музыке Баха пылкую страсть Алексея сдерживала высокая духовность. И передо мной возникло видение множества звезд над степью, с высоты которых наши земные страдания становились мелкими и ничтожными. Все пройдет, думала я, но эта музыка долетит до самого края Вселенной, до самого Источника.

— Алексей, — сказала я, когда он, снова надев очки, сел рядом со мной, — вы знаете, как тронуть меня до глубины души. Я чувствую себя здесь так уютно, так далеко от террора, трагедий, которые происходят повсюду, — я не сказала „в России“.