Читаем Дворцовая и Сенатская площади, Адмиралтейство, Сенат, Синод. Прогулки по Петербургу полностью

После революционных событий 1917 г. Сенат и Синод упразднили. Находившиеся здесь предметы мебели, скульптуры, картины и прочее отправили в различные музеи, а сами здания передали Главному архивному управлению. Церковь советскому учреждению была не нужна, поэтому в сентябре 1919 г. оба храма закрыли. Иконостас церкви упраздненного Сената в 1924 г. разобрали, а помещение приспособили под книгохранилище. Ряд документов из архивов Сената и Синода перевезли в том же году в Москву как часть Петроградского историко-революционного архива.

В 1925 г. на базе Ленинградского отделения Центрархива создан Ленинградский центральный исторический архив (ЛЦИА), а в 1929 г. он стал Ленинградским отделением Центрального исторического архива СССР — ЛОЦИА. В 1941 г. Лениградское отделение преобразовали в Центральный государственный исторический архив Ленинграда — ЦГИАЛ. Он включал в себя четыре блока архивов — народного хозяйства, политики и права, культуры и быта и армии и флота. Основу этих архивов составляли архивы Сената и Синода. Для хранения множества поистине бесценных документов в Зале заседаний Сената были, например, сооружены многоярусные деревянные стеллажи.

В этот период дважды осуществлялась реставрация фасадов здания, его скульптурного убранства. Первый раз она проводилась в 1929 г., а второй раз — в 1936 г. В 1937 г. велась реставрация росписи Парадных лестниц.

Здания Сената и Синода значительно пострадали во время блокады 1941–1944 гг. В них попало 8 артиллерийских снарядов. Почти полностью разрушена церковь Святых Отцов Семи Вселенских Соборов, в которую в 1941 г. попало три снаряда. Уничтожена большая часть лепной отделки на фасаде здания Синода со стороны Конногвардейского бульвара. Осколки повредили и лепку главного фасада, установленную на аттике арки скульптурную группу «Благочестие и Правосудие». Сильно пострадал во время блокады бывший дом графа И. С. Лаваль, в который в ноябре 1941 г. попала авиабомба, а позже — еще три снаряда.

К счастью, практически без повреждений сохранились росписи Зала заседаний, выполненные Б. Медичи. Сделанные копии элементов росписи в конце 1970-х гг. использовали даже при реставрации росписи Фельдмаршальского зала в Зимнем дворце.

Еще в 1944 г., сразу после снятия блокады, начались работы по ремонту фасадов и кровли. В 1948 г. законсервировали сохранившиеся фрагменты росписи сенатской церкви. Но настоящие реставрационные работы впервые были выполнены лишь в 1951–1953 гг. Полностью расчистили и заново оштукатурили поверхность фасадов, восстановили их лепной и скульптурный декор. Под руководством скульптора И. В. Крестовского отреставрировали украшавшую здания скульптуру. Были отреставрированы Парадные лестницы Сената и Синода и ряд внутренних помещений. В 1956 г. восстановили алебастровые вазы, стоявшие у подножья Парадной лестницы Сената.

В 1961 г. архив переименовали в Центральный государственный исторический архив СССР (ЦГИА). В него передали часть архивных фондов высших учреждений Российской империи и некоторые личные фонды, ранее хранившиеся в Центральном государственном историческом архиве Москвы и в Центральном архиве древних актов.

В 1970-х гг. провели выборочный ремонт отдельных помещений. В 1976 г., например, выполнили реставрацию Зала заседаний Сената. Он известен еще как «Зал Чернышевского», поскольку именно здесь происходил суд над известным критиком и публицистом Н. Г. Чернышевским. В 1979 г. художники М. М. Швабский и Б. А. Пуговкин провели реставрацию росписей бывшей церкви Сената и соседних с ней помещений, заменили также ряд прогнивших перекрытий.

После развала СССР, в 1992 г., архив получил свое нынешнее название — Российский государственный исторический архив (РГИА). Спустя год его включили в Государственный реестр особо ценных объектов культурного наследия народов Российской Федерации. А в 2006 г. архив переехал в новое, специально для него построенное по проекту архитектора Е. Ю. Меркурьева современное здание на правом берегу Невы (Заневский пр., 36). Попутно, в ходе переезда, провели ревизию архивных материалов, доступ ко многим из которых ранее был затруднен из-за их скученности, обнаружен целый ряд документов, которые ранее считались утерянными.

Хотя пропажи ценных исторических документов в архиве действительно имели место. Широко известна, например, история с В. М. Файнбергом. Первую серию своих краж в ЦГИА он совершил еще в 1984–1986 гг., используя поддельное удостоверение сотрудника журнала «Театр». Тогда он выкрал несколько десятков ценных документов, был разоблачен и осужден на 6 лет лишения свободы.

Получив спустя три года условно-досрочное освобождение, он открыл на улице Некрасова антикварную лавку. Но хранящиеся в архиве бесценные документы не давали Файнбергу покоя. Познакомившись с работавшим в охране РГИА младшим сержантом А. Беспамятновым, он получил во время его дежурств доступ в помещения архива. На этот раз размеры хищения оказались значительно больше. Общий ущерб эксперты оценили в 24 млн долларов.


Новое здание РГИА


Перейти на страницу:

Похожие книги

Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Марк Григорьевич Меерович

Скульптура и архитектура