Читаем Дворцовая и Сенатская площади, Адмиралтейство, Сенат, Синод. Прогулки по Петербургу полностью

Всевидящее око представляет собой символическую иконописную композицию, появившуюся в русской иконографии в конце XVIII в. и символизирующую всевидящего Бога. Первоначально оно изображалось с внутренней стороны купола храма, а потом перекочевало на иконы и стало использоваться в качестве декоративного элемента. Догматической основой появления этого изображения являются следующие слова из Библии (Пс. 32:18): «Вот, око Господне над боящимися Его и уповающими на милость Его».

Треугольник, в который вписано Око, представляет собой неканонический символ Троицы, а исходящие от него лучи — исходящую от Господа силу. Позднее этот символ стал активно использоваться масонами. Они трактовали его как всепроникающий взгляд божественного провидения, взгляд все ведающего Великого Архитектора Вселенной (Верховного существа, Бога). Данный символ являлся отличительным знаком, присутствовавшим в декоре или убранстве практически любой масонской ложи. Но на Александровской колонне Всевидящее око изображено именно в качестве православного христианского символа, а не как масонский знак.


Общий вид постамента Александровской колонны с лицевой (северной) стороны


Эскизные рисунки барельефов, в аллегорической форме прославляющих победы русского оружия во время войны с Наполеоном, делал О. Монферран. Его консультировал тогдашний президент Академии художеств А. Н. Оленин. Затем Дж. Б. Скотти, Ф. П. Брюллов, В. Соловьев и другие по этим эскизам готовили картоны в натуральную величину. По картонам скульпторы П. В. Свинцов и И. Леппе лепили модели для последующей отливки барельефов. Модели гирлянд готовил лепщик-орнамента-лист Е. Балин.

На барельефе, укрепленном с лицевой стороны монумента, изображены две фигуры крылатых женщин, которые держат доску с надписью:

«АЛЕКСАНДРУ ПЕРВОМУ БЛАГОДАРНАЯ РОССИЯ»

Под доской помещены изображения русских доспехов и оружия, хранящихся в Оружейной палате Кремля. Среди них броня царя Алексея Михайловича (в центре) и шлемы Александра Невского и Ермака (ниже брони). Внизу две фигуры — женская, олицетворяющая реку Вислу, и мужская, олицетворяющая реку Неман. Это две реки, которые русская армия форсировала во время преследования отступающих войск Наполеона.

На южном барельефе можно видеть аллегорическое изображение «Победа и Мир», на восточном — «Мудрость и Изобилие», а на западном — «Правосудие и Милосердие». В качестве декора выступает разного рода старинное вооружение.


Торжественное открытие Александровской колонны 30 августа 1834 г. Худ. Л. П.-А. Бишебуа и А. Ж.-Б. Байо


Наверху колонна украшена бронзовой капителью и перекрыта квадратной абакой, выложенной из кирпича и облицованной бронзой. На абаке из кирпича и гранита сооружен цилиндрический пьедестал для статуи ангела. Пьедестал заключен в бронзовый цилиндрический стакан, завершенным полушарием. На нем установили фигуру ангела с крестом, попирающего змею, работы скульптора Б. И. Орловского. Ангел благословляет раскинувшийся под его ногами город, и считается, что пока он стоит на вершине колонны, город будет процветать. Все бронзовые части памятника отлили в 1833–1834 гг. на заводе Ч. Берда.

Спустя два года окончательная отделка колонны была завершена, и 30 августа 1834 г. ее торжественно открыли в присутствии царской семьи. На Дворцовой и Адмиралтейской площадях в торжественном карауле выстроилось 100 тысяч солдат.

Поэт В. А. Жуковский писал: «По совершении молебствия начался ход вокруг монумента; первосвятитель окропил его святой водой; и вслед за сим, по одному слову всколебались все колонны армии; с невероятной быстротой вся площадь очистилась; на ступенях монумента остались одни немногие ветераны Александровской армии, прежде храбрые участники славных битв его времени, теперь заслуженные часовые великого его монумента. Начался церемониальный марш: русское войско пошло мимо Александровской колонны… никакое перо не может описать величия той минуты, когда по трём пушечным выстрелам вдруг из всех улиц, как будто из земли рожденные, стройными громадами, с барабанным громом, под звуки Парижского марша пошли колонны русского войска… Два часа продолжалось сие великолепное, единственное в мире зрелище; наконец войска прошли; звуки оружия и гром барабанный умолкли; народ на ступенях амфитеатра и на кровлях зданий исчез. В вечеру долго по улицам освещенного города бродили шумящие толпы; наконец освещение угасло, улицы опустели; на безлюдной площади остался величественный колосс, один с своим часовым; и все было спокойно в сумраке ночи; лишь только на темном, звездам усыпанном небе, в блеске луны сиял крестоносный ангел».

В честь состоявшегося события на петербургском монетном дворе тиражом 15 тысяч экземпляров отчеканили памятный рубль.

Памятник стоит не точно в центре площади. До здания Зимнего дворца от него 100 м, до здания Главного штаба — 140 м.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку
Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.

Марк Григорьевич Меерович

Скульптура и архитектура