Дворцовые интриги на Руси

Михаилу Всеволодовичу, однако, этого показалось мало. Как сообщает Новгородская первая летопись, в 1225 г. он прибыл в Новгород и занял новгородский престол: «Прииде князь Михаилъ в Новъгород, сынъ Всеволожь, внукъ Олговъ, и бысть легъко по волости и по городу»[250]. Вместе с новгородцами в том же году он отправился собирать дань. Экспедиция оказалась успешной: кроме дани из новгородских владений, он прихватил еще кое-что и в земле Суздальской: «Того же лѣта приде князь Михаилъ исправивъ товары у Гюргя»[251]. Новгородцы были в восторге от молодого князя. Ничто не предвещало беды. И тем не менее она пришла.

Возвратившись из похода за данью, Михаил собрал на Ярославовом дворе вече и неожиданно объявил, что не хочет больше оставаться в Новгороде и уходит в свой Чернигов. Никакой видимой причины для такого каприза Михаила летопись не сообщает. Для новгородцев это известие было как гром среди ясного неба. Они предприняли попытку уговорить князя не делать этого, но она им не удалась: «и не могша его умолити».

Экстравагантный поступок Михаила и сегодня не находит удовлетворительного объяснения. Из его слов к новгородцам: «А вы ко мнѣ гость пускайте, а яко земля моя, якоже земля ваша, а ваша земля, яко же земля моя будета за един»[252], — как будто следует его желание соединить под своим управлением сразу две земли — Новгородскую и Черниговскую, но очевидная нереальность такого намерения не дает оснований делать подобное предположение. Против этого свидетельствует и его собственное утверждение: «Не хочю у васъ княжити». Новгородцы имели все основания обидеться на черниговского князя, но не сделали этого. Наоборот, с честью проводили его из города.

После возвращения в Чернигов Михаил развил бурную деятельность, осуществив один за другим два военных похода. Первый, к которому привлек Юрия Всеволодовича — князя владимиро-суздальского — с племянниками Васильком и Всеволодом, он предпринял в 1226 г. против непокорного Олега Курского. Ко второму, против Данила Галицкого в 1228 г., его позвал великий киевский князь Владимир Рюрикович. В промежутке между военными кампаниями, в 1227 г., Михаил выдал дочь замуж за Василька, племянника владимиро-суздальского князя Юрия, который сам был женат на его сестре: «Тое же зимы ожени великий князь Гюрги сын Всеволожь сыновца своего Василка Констянтиновича, и поять за нь Михайловну Черниговьска князя»[253].

Читая летописные сообщения, нетрудно убедиться, что Михаил Всеволодович после возвращения из Новгорода попадает в полную зависимость от великого киевского князя Владимира Рюриковича. Его вассальное послушание несколько необычно для столь бурного времени и не совсем вяжется с мятежным характером черниговского князя. Возможно, он таким образом искупал грех своего отца, который в свое время лишил отца Владимира — Рюрика Ростиславича — Киева, а возможно, не чувствовал себя прочно в Чернигове. Вряд ли его переход в Новгород вызвал единодушное одобрение черниговцев и не породил оппозиции. Союз сыновей некогда враждовавших отцов оказался, однако, временным, и уже через несколько лет от него останутся одни воспоминания. Михаил втянется в борьбу с Владимиром за Киев.

Это будет позже, а сейчас черниговский князь в очередной раз поразил своих земляков неординарным поступком: он вновь отправился на далекий новгородский престол. Разумеется, по приглашению новгородцев.

Разочаровавшись в князе Ярославе, они решили отступиться от него в пользу Михаила. В Чернигов было снаряжено посольство во главе с Хотом Станимировичем и Гаврил ом с Лубяницы. Ярослав попытался разрушить замысел новгородских бояр. По его просьбе посольство было задержано в Смоленске и не продолжило путь на юг Руси. Однако это не облегчило новгородскую княжескую судьбу Ярослава. Михаилу стало известно о задержании послов в Смоленске (он в это время был с сыном в районе Торжка), а также о желании новгородцев видеть его своим князем, и он принял их приглашение. Вот как пишет об этом новгородский летописец: «Въ лѣто 6737 (1229). Приде князь Михаилъ изъ Чернигова въ Новгородъ, по велицѣ дни Фоминѣ недѣлѣ исходяче, и ради быша новгородци своему хотѣнию»[254].