Дворцовые интриги на Руси

Вторичное пришествие Михаила в Новгород оказалось более продолжительным. Наученные горьким опытом, новгородцы заключают с ним своеобразный договор верности. Михаил приносит клятву на кресте быть в воле новгородцев, как это записано в грамотах Ярослава, и с головой уходит в новгородские дела. Первым его значительным действием явилось законодательное облегчение жизни смердов, которые освобождались на 5 лет от уплаты дани и от преследований за переход к другому господину: «И вда свободу смьрдомъ на 5 лѣтъ даньи не платити, кто сбѣжалъ на чюжю землю, а симъ повелѣ къто здѣ живеть, како уставили переднии князи платитѣ дань»[255].

Второе событие, свершившееся по инициативе Михаила и при его непосредственном участии, связано с избранием новгородского архиепископа. Новгородцы предложили три кандидатуры на замещение вакантной кафедры: дьякона церкви св. Георгия Спиридона, епископа Владимир-Волынского Иосафа и священника Гречина. Выбрать жребий было поручено малолетнему сыну Михаила Всеволодовича Ростиславу. В результате выбор пал на Спиридона, который и был отправлен в Киев на поставление.

Пребывая на гребне новгородской славы, Михаил вновь уходит из Новгорода. Правда, как будто временно. В Новгороде он оставляет сына Ростислава, а с собой берет в Чернигов шесть знатных новгородцев: Богуслава Гориславича, Сбыслава Якунковича, Домаша Твердиславича, посадникового сына Глеба, Михалка Микифоровича и Михаля Прикупова. Одновременно с подготовкой визита на родину Михаил снаряжает посольство к Ярославу Всеволодовичу с требованием уйти из Волока и из других новгородских волостей. Ярослав решительно воспротивился этому и задержал у себя новгородских послов. Его неуступчивость угрожала военным конфликтом, однако посредничество князей Юрия Всеволодовича и Владимира Рюриковича, а также митрополита Кирилла и епископа черниговского Порфирия не позволило разгуляться страстям.

Спустя непродолжительное время Михаил возвращается в Новгород. В 1230 г. он, как отмечает летописец, совершает постриги сыну Ростиславу у святой Софии и с благословения архиепископа Спиридона сажает его на новгородский престол. Сам вновь уходит в Чернигов. И тоже как будто не навсегда — обещает новгородцам вернуться на Воздвижение, но слово свое нарушает. Такое впечатление, будто он рассчитывал на то, что новгородцы привыкнут к его сыну Ростиславу и постепенно признают его своим князем. Намерение было слишком прозрачным, чтобы его не разгадали своевольные новгородские бояре. 6 декабря 1230 г., на Николин день, в Новгороде вспыхнул мятеж, в результате которого юному князю был показан путь к отцу в Чернигов. Проще говоря, его просто изгнали из новгородской земли. Туда вновь вернулся Ярослав Всеволодович.

Так бесславно завершились две попытки Михаила утвердиться на новгородском престоле. И не потому, что криводушничали новгородцы, а оттого, что не был искренен он сам. Всерьез связывать свою судьбу с Новгородом он, по-видимому, не желал. Уходя на север, оставлял за собой и Чернигов. Вероятно, на этот счет у него были определенные договоренности со своими порфирородными родственниками и с самими черниговцами. Об этом свидетельствует тот факт, что ни в первый, ни во второй его уходы в Новгород на Чернигов никто не претендовал и не пытался вытеснить из него Михаила. Перехитрить новгородцев и усидеть одновременно на двух стульях ему не удалось.

Оставив свои северные авантюры, черниговский князь окунулся в атмосферу перманентных междукняжеских распрей на юге Руси. Пришлось ему платить и по северным счетам. Как сообщает летопись В. Татищева, в 1231 г. князь Ярослав Всеволодович, неоднократно обиженный Михаилом, обрушился на восточные рубежи Черниговского княжества. Он сжег Ршенск и осадил Можайск. Взять этот город ему не удалось, но ущерб его вторжение причинило значительный: «Все жита и овосчи потравил, опустошил и села пожег»[256].

Около 1234 г. Михаил начал плести интригу вокруг Владимира Рюриковича. Не сиделось ему спокойно в Чернигове, теперь потянуло в Киев. Тайно он готовил дружины для похода на Владимира. Об этом коварном замысле узнал киевский князь и обратился за помощью к Данилу Галицкому. «Идет на мя Михаилъ, а помози ми, брате». Данило немедленно выступил на помощь Владимиру. Михаила весть о марше галицких дружин застала уже под Киевом, и он, решив не испытывать судьбу, вернулся в Чернигов.