Двух дорог пересеченье (СИ)

— Если вы этого хотите, и ребёнок вам не в тягость.

Корф вовсе не ожидал, что она предложит взять с собой сына, хотя в глубине души мечтал об этом. Да, ему очень хотелось, чтобы они втроём провели время вместе.

— Как вы можете такое говорить? — укорила Репнина. — Разве может быть в тягость ребёнок?

Настала очередь Владимира смущённо умолкнуть.

— Кстати, Миша просил сообщить вам о приглашении на званый обед, который состоится через несколько дней в поместье, — вспомнила она. — Вы его получили? Они с Лизой планируют устроить бал — уже и музыкантов пригласили из города! Обещается быть весь цвет местного общества. И сам губернатор должен пожаловать с супругой. Брат сказал, что глава губернии лично хотел бы засвидетельствовать своё восхищение нашей доблестью и смелостью в поимке разбойников!

— Благодарю за приглашение, но не думаю, что приеду, — помрачнел Владимир, обходя стул и направляясь к дверям.

— Не приедете? Но почему? — растерялась она, будучи уверенной, что он примет приглашение.

— Не хочу портить вечер всем присутствующим. Там наверняка соберётся немало людей, которым крайне несимпатична моя персона. А мне бы не хотелось, чтобы званый обед кончился скандалом. Идёмте к сыну.

Они вышли в коридор. Владимир шёл впереди, Наташа, стараясь поспеть за ним, считала, что разговор ещё не кончен:

— Но, может, вы всё-таки приедете? Почему вы всё время думаете о себе, как о помехе в жизнях других людей? Это вовсе не так. Вот честное слово!

— Я благодарен вам за доброе отношение ко мне. Однако не все люди столь великодушны.

Он остановился и обернулся. Наташа едва не налетела на него, успев притормозить в последний момент.

— Они хотели отобрать у меня сына. Распространяли по округе нелепые слухи. Неоднократно являлись ко мне в дом, самым бесцеремонным образом требуя, чтобы я отдал ребёнка на попечение родственников, а сам занялся своим здоровьем. Они говорили, что я сумасшедший! Неужели вы думаете, что они будут сидеть со мной за одним столом в доме вашего брата и Лизы и при этом мило улыбаться?

— Не знаю. Но, возможно, мы смогли бы вместе исправить ситуацию, если они увидят, что на самом деле вы не такой, каким они вас представляют. Я готова помочь вам!

— По вашему, мне до́лжно заслужить их расположение? — Владимир явно начинал злиться. — Зачем оно мне? Пусть катятся ко всем чертям!

Корф хотел было идти дальше, но Наташа, уже привыкшая не бояться вспышек его гнева, удержала Владимира за локоть.

— Вам-то оно может и ни к чему, хотя я бы и тут нашлась, что возразить, — начала она бесстрашно. — Вспомните, что у вас подрастает сын. Неужели вы хотите, чтобы он слушал, что об его отце говорят в округе? Хотите, чтобы он всякий раз краснел со стыда, появляясь в обществе? Слухи — опасная вещь. Из губернии они докатятся до светских салонов Петербурга, а там и до двора рукой подать. Хороша же будет репутация подрастающего барона Корфа! Достаточно уже того, что вы успели натворить к данному моменту!

— И что же я такого натворил, разрешите полюбопытствовать?!

Владимир навис над ней, словно хищный коршун.

— Стрелялись на дуэли с наследником, вследствие чего были с позором выгнаны из царской армии и лишены права носить мундир, а также свои награды! Вам этого мало?!

Наташин голос звонким эхом прокатился по коридору. Корф буравил её взглядом, держась из последних сил. Репнина смотрела, не мигая. Он проиграл. И был готов вот-вот признать своё поражение, броситься к её ногам с мольбой о помощи в искуплении своих грехов. Она права: он ничтожен и жалок в своей нынешней жизни. Но как же трудно поверить в себя. И столь же непросто вновь поверить другим людям, стать добрее к ним, научиться полагаться на их благосклонность.

— Подумайте о будущем, — спокойным тоном продолжила Наташа. — Я не в праве читать вам нотации. Тем не менее, поверьте, вы гораздо лучше, чем думаете о самом себе и пытаетесь показать другим. В ваших силах исправить многие ошибки, а также не нагородить новые.

Она неотрывно глядела на его лицо, замечая, как гнев в глазах Владимира постепенно затухает.

— Дайте вашу руку, — сказал он ей после нескольких минут молчания.

Наташа, ожидавшая чего угодно, только не этого, подала руку в протянутую ладонь. Он подхватил её пальцы и поднёс запястье к своему лицу.

— У вас тоже имеются шрамы. Только вы о них почему-то молчите, ничего мне не рассказываете, — сказал Владимир, переворачивая руку Натали тыльной стороной и поглаживая ссадины, доставшиеся ей вследствие падения с повозки.

— По правде сказать, от царапин ничего не осталось. Так, несколько шершавых рубцов. Бросьте вы это, — ответила она растерянно.

— Я бы убил любого за каждый, даже самый маленький рубец, нанесённый вам, — прошептал он, обжигая ладонь Наташи своим горячим дыханием.

Владимир стал с жаром целовать тонкие изящные линии, короткие чёрточки, образующие неповторимые узоры на её ладони. Натали таяла, словно снег под весенним солнышком. Каждое новое прикосновение отзывалось лёгким головокружением, а ноги предательски подкашивались.