Двухголовая химера

— Вот именно, — кивнул узник. — Хохмить и кривляться — это ведь так по-взрослому.

— К чему ты клонишь? — я начал терять терпение.

— Да ни к чему, — паренёк пожал плечами. — Ты просил анекдот — вот он. Думаешь, что не было детства — а оно было, но не такое, как представлялось. Тебе посчастливилось избежать всех самых унизительных его составляющих. Не пришлось учиться ходить, говорить, контролировать испражнения. Всё потому, что твоё тело родилось взрослым — большинство необходимых навыков уже сидели в нём, а те, которых недоставало, выработались очень быстро. Ну, знаешь, потому что ты родился не с желеобразным мозгом, как обычный младенец, а с полностью развитым мыслительным механизмом.

— Бросаю всё и начинаю радоваться.

— Начинай, начинай. Это ещё не всё, — усмехнулся Бессмертный. — Твоё тело родилось взрослым, но вот разум… Он формировался с нуля. Правда, совсем иначе, чем у обычных людей. Представь себе ситуацию с переселением. Обычному человеку нужно сначала построить дом на новом месте, чтобы он смог нормально жить. У тебя же с самого начала имелось решающее преимущество. Тебе не пришлось тратить время на строительство, потому что ты въехал в уже готовое жилище. Оставалось только привести его в порядок, обустроить по своему вкусу. Поэтому твоё младенчество закончилось в считанные дни. Ещё пару недель формировались психика и характер. Затем началась фаза социализации — и вот она длилась долго, по твоим меркам. Она, наверное, до сих пор длится в какой-то мере…

Чем дальше, тем больше смехотворная версия с воплотившимся Отражением наполнялась смыслом. О существовании Бессмертного не подозревал никто, кроме меня. Он знал обо мне такое, что по-хорошему должен знать только я сам. Словно он жил у меня в голове. И при этом он вряд ли был галлюцинацией — иначе зачем ему прятаться в темноте от каждого моего посетителя? Существовало только одно фундаментальное различие между Отражением и Бессмертным. Первый всегда заставлял меня самого доходить до нужного вывода, а второй преподносил информацию готовой, на блюдечке. Или обретение тела помогло двойнику избавиться от каких-то запретов?

Так или иначе, рассуждения соседа меня здорово раздражали — такие логичные, неспешные, с привкусом непреложной истины. Мне отчаянно хотелось противоречить треклятому незнакомцу, который возомнил, что знает меня лучше меня самого. К сожалению, я пока не видел опоры, на которой мог бы выстроить контраргументы. Но и молчать в тряпочку тоже больше не мог.

— Так что же я, по-твоему, ребёнок? — спросил я, скептически подняв брови.

— Подросток, — совершенно серьёзно ответил Бессмертный. — Ты ищешь своё место в мире, противопоставляя себя ему.

— Чушь, — фыркнул я. — Это не я противопоставляю себя миру, это те, кто вертят этим миром, противопоставляют меня ему. А сам мир мне не враг. Ему просто всё равно.

— Ой ли?

— Хорошо, ему не всё равно. Если бы мир был единым живым существом, я мог бы так сказать. Но на деле мир — это просто совокупность не связанных между собой частностей. Считать, что ему всё равно, это всё равно что обвинять воду в том, что она не камень. Скажем так: какая-то часть мира меня ненавидит, какая-то терпит. Ну и самой большой части действительно всё равно.

— …и вот оно, противопоставление, о котором я говорил, — вклинился Бессмертный. — Деля мир на части, ты не включаешь себя ни в одну из них. — Он выдержал паузу. — Подумай над этим на досуге. А сейчас приготовься. За тобой идут.

Он, разумеется, оказался прав — буквально через несколько мгновений в коридоре раздались отдалённые шаги. Я тут же подобрался, в последний раз прогоняя в голове план действий.

Как говаривал мой приятель Алонсо, кан или пропал. Если я не сумею сбежать сейчас, больше шанса у меня не будет. Именно этого момента я дожидался с тех самых пор, как расстался с друзьями в ночлежке. Настало время действовать.

Их оказалось трое. Уже знакомый тюремщик, за ним — охранник ростом выше даже меня и бородатый субъект в красном балахоне. Волшебник. Я внимательно изучал их, прикидывая, как справиться со всеми тремя.

«Не успеваю. Проклятье, никак не успеваю!»

— Встать! — рявкнул тюремщик, останавливаясь перед замком. — Лицом к той стене!

Я послушно выполнил приказ — медленно, корчась от воображаемой боли. Сам в это время старательно изгонял из головы все лишние мысли, всё волнение, оставляя только цель: выбраться.

Вдох. Выдох.

Я становлюсь спиной к решётке. Голова пуста, сердце бьётся ровно. Энормиса нет. Его боли, эмоций, стремлений — тоже. Нет сломанных рёбер и вывихнутого плеча. Есть только холодный расчёт и готовое к броску тело.

Время замедляется. Позвякивает связка ключей, пока главный из них движется к замочной скважине. Тихо скрипит подржавевший металл, щёлкает пружина: раз, второй, третий. Шелест и звон вынимаемого ключа. Приглушённый кашель одного из конвоиров. Тихий стук — тюремщик взялся за засов. Шорох скольжения… Удар щеколды о металлический упор.

Камера отперта.