Двуликие. Ведьмино пламя

– Потерянная. Одинокая. Всеми забытая, – с притворной жалостью вздохнул Аббат и царственно простёр к Дайане когтистую руку. – Идём. Я подарю забвение. Зачем тебе жить, дитя? Ты больше никому не нужна…

«Не нужна», – эхом отдалось в мозгу. Закружилось, завертелось, откликнулось в теле неукротимой дрожью…

А потом пришла ярость.

***

Когда погасла первая чаша, Аббат не повёл и бровью. Но вслед ей угасла вторая, третья – и по залам пролетел удивлённый шепоток.

Девчонка стояла на том же месте: крест в руке ходит ходуном, горячечное дыхание вылетает из губ паром, яркой бирюзой блестит не скрытый волосами глаз… А вот в голове теперь была пустота – и сколько ни старался Аббат, ему не удалось прочесть ни единой мысли.

Четыре, пять, шесть – огонь в последних чашах потух. Словно пламя поглотило самое себя и исчезло.

Во рту Аббата метнулся заострённый, как у птицы, язык.

Тук-тук-тук-тук-тук…

Тук-тук…

Тук. Тук…

Тук.

Пульс, который совсем недавно казался громоподобным, оглушающим, бьющим со всех сторон так, что терпеть и сдерживать себя едва хватало сил, вдруг замедлился, став чётким и спокойным. Девчонка стояла в почти полной темноте. Больше не убегала и не пряталась. Смирилась?..

«Ну а какая, собственно, разница? Пора заканчивать с этим», – подумал Аббат, уже предвкушая вкус горячего железа и соли на нетерпеливо дрожащих губах.

Но стоило сделать шаг – и все чаши на постаментах зажглись. Зажглись одновременно, породив невиданное, сизо-фиолетовое пламя…

Вампиры зароптали, кое-кто присвистнул.

– Выпусти, – приказала девчонка низким, как у чревовещателя, голосом.

Яркая радужка в глазу потемнела, скулы острее проступили на худом лице, что в тревожном свете приобрело оттенок вялой лаванды.

Аббат оскалился. И летящим прыжком бросился на неё в ответ.

Незримый воздушный таран врезался в грудную клетку в полёте. Со всей силы, до вибрации в каждой кости, впечатал его в ониксовый трон. Металлические лианы цепей, свисающих с потолка, истерично закрутились против часовой стрелки – словно лопасти вертушек, что беззвучно вопили, предупреждая: грядёт немаленький шторм.

– Выпусти.

Аббат поднялся, шипя разозлённым змеем. Даже белки глаз теперь налились кровью.

Он повёл шеей из стороны в сторону, растопырил увенчанные когтями пальцы. Крап-хруст – сломанные кости срослись, встали на место, и Аббат снова заулыбался. Девчонка не изменилась в лице. Продолжила стоять.

Аббат подобрался, изготовился – и атаковал вновь.

– Всегда хотел попробовать ведьму! – ещё успел выкрикнуть он, когда невидимая сила ударила навстречу.

Зал содрогнулся. «Распутная Бэтти» со стоном грохнулась оземь, посыпались со стен древние маски… Черепа вынесло из ниш. Столкнуло в полёте, разбив вдребезги – и на пол дождём обрушилось костяное крошево.

У Аббата вырвался вопль. Обсыпанный остатками драгоценной коллекции, как мучной червь – мукой, он неуклюже поднялся на ноги и кинулся к трону. Яростно, с размаху, вдарил рукой по секретному месту. Решётки, что закрывали арку, с визгом поднялись.

– Взять её, взять!..

Несколько вампиров послушно ринулись в зал, на бегу вынимая клинки, готовя когти…

Фиолетовая вспышка.

Гудящий огонь быстрее мысли выстрелил до самого потолка и упал вниз, чтобы пробежать от одного постамента к другому. Аббат непроизвольно облизал ледяные губы, разглядывая окруживший его шестиугольник.

Пламенный, отдающий морозным холодом, контур вокруг. А внутри – только он и девчонка. Девчонка…

Один из вампиров дёрнулся, собираясь перепрыгнуть огонь. Пленница не повернулась, ничем не показала, что раскусила его намерение – но пламя тут же кинулось вверх, заставив его, сквернословя, отступить.

– Что ж, дитя. Пожалуй, нам стоит договориться… – медленно вымолвил Аббат, начиная ощущать растущее беспокойство. И краем глаза усмотрел, как в пальцах одного из вампиров что-то крутанулось.

Кинжал. Посеребрённое остриё. Годится для собратьев-упырей. Сгодится и для ведьмы?..

Аббат приободрился, надел на лицо всегдашнюю маску благопристойности.

– Убери огонь. И я тебя отпущу. Правда, отпущу.

Неуловимо-быстрое движение. Короткий, острый предмет, со свистом пролетевший сквозь фиолетовую завесу…

Словно отгоняя назойливую муху, мотнулись чернильно-чёрные пряди. Сомкнутые губы сжались плотнее.

Кинжал отскочил обратно. Раздался резкий, оборвавшийся вопль. Пламя взревело и расширилось, наваливаясь на тех, кто кружил вне шестиугольника.

Крики, ругань, галдёж – и Аббат пуще заскрежетал зубами, понимая, что его бросили. Потому что вампиры, все как один, кинулись на выход и…

…Отшатнулись обратно, когда от арки дохнуло тем же фиолетовым холодом.

«В ловушке. В ловушке», – вспомнилась недавно пойманная мысль.

– Послушай меня, дитя…

– Я ДОСТАТОЧНО СЛУШАЛА.

Голос, что раздался со всех сторон, породил чудовищное эхо… Аббат ощутил, как стали подрагивать каменные плиты пола. Секунда – и по ним поползла кривая, как молния, щель, которая вскоре обратилась в паутину трещин. Цепи на сводчатом потолке замотало сильнее.

Аббат перевёл взгляд на девчонку. В её ладони нездешним сиянием засветился крест.