Дыхание снега и пепла, т.1

Она вдруг осознала, что Роджер специально не высказывал свое мнение. Он стоял, положив одну руку на полку с изрядно поредевшим запасом яблок, и пальцем медленно поглаживал круглый желтый бочок фрукта. Слабое знакомое напряжение исходило от него, молчаливо намекая, что неплохо остаться дома без родителей, знакомых … и без ребенка.

Она улыбнулась ему.

- Как твоя бедная голова?

Он коротко взглянул на нее; уходящий луч солнца позолотил его переносицу и вспыхнул зелеными искрами в одном глазу. Он кашлянул.

- Полагаю, ты могла бы поцеловать ее, - предложил он смущенно. - Если хочешь.

Она любезно поднялась на цыпочки и мягко поцеловала его лоб, убрав с него черные густые волосы. Шишка была большая, но синяк еще не появился.

- Так лучше?

- Еще. Может быть, пониже?

Он обхватил ее за бедра и притянул к себе. Они были почти одного роста, и она всегда считала это преимуществом, но сейчас впечатление, создаваемое этим фактом, показалось ей просто ошеломляющим. Она легонько потерлась о его бедра, наслаждаясь ощущениями, и Роджер сделал глубокий хриплый вдох.

- Не так низко, - пробормотал он. – По крайней мере, не сейчас.

- Капризуля, - сказала она мягко и поцеловала его в рот. Его губы были теплыми, но запах горького пепла и влажной земли ощущался на нем, как и на ней. Она задрожала и отодвинулась.

Держа одну руку на ее спине, он протянул другую и обмакнул палец в лужицу кленового сиропа, оставшуюся на полке. Он провел пальцем по ее нижней губе, затем по своей и, нагнувшись, подарил ей сладкий поцелуй.

- Я не могу вспомнить, как давно я не видел тебя голой.

Она прищурила один глаз и скептически взглянула на него.

- Приблизительно три дня. Догадываюсь, это не произвело большого впечатления.

С большим облегчением она скинула одежду, которую носила три дня и три ночи. Но даже сейчас голая и наспех умывшаяся, она ощущала пыль в своих волосах и грязь между пальцами ног.

- О, ну. Я не это имел в виду. Просто мы очень давно не занимались любовью при дневном свете, - он лежал на боку лицом к ней и улыбался, проводя рукой по изгибу ее талии и округлым ягодицам. – Ты не представляешь, как прекрасно выглядишь, голая и освещенная сзади солнечными лучами. Как будто тебя окунули в золото.

Он прикрыл один глаз, словно вид ослеплял его. Она пошевелилась, и солнечный луч упал на его лицо, на долю секунды превратив открытый глаз в сияющий изумруд, пока он не моргнул.

- Ммм, - она лениво притянула его голову для поцелуя.

Брианна прекрасно понимала, что он имел виду. Она чувствовала себя немного грешницей, но это было приятное чувство. Чаше всего они занимались любовью ночью, прикрытые тенями очага и складками постельного белья, после того как Джемми засыпал. И хотя обычно Джемми спал, как убитый, они всегда осознавали присутствие сопящего тельца в кроватке неподалеку от них.

Сейчас она еще сильнее ощущала его отсутствие. Было странно не чувствовать его тело рядом, как маленькое подвижное продолжение своего собственного. Свобода дарила волнующие ощущения, но оставляла в ней неловкое чувство, будто она потеряла что-то ценное.

Они оставили дверь открытой, чтобы лучше чувствовать потоки света и воздуха на своей коже. Но солнце уже исчезло, и хотя воздух еще пылал, как мед, в нем уже ощущался намек на холод.

Внезапный порыв ветра захлопал шкурой на окне и пронесся по хижине, закрыв дверь и оставив их в темноте.

Брианна ахнула. Роджер, удивленно хмыкнув, скинул ноги с кровати и пошел открывать дверь. Он широко распахнул ее, и Брианна глотнула свежий воздух, только сейчас осознав, что задерживала дыхание, словно находилась в могиле.

Роджер, казалось, чувствовал то же самое. Он стоял в дверном проеме, позволив ветру трепать темные вьющиеся волосы. Они все еще были связаны в хвост, и ей захотелось подойти, развязать кожаный ремешок и погрузить пальцы в черные блестящие кудри – наследство древнего испанца, потерпевшего кораблекрушение у кельтских берегов.

Она подошла к нему, прежде чем до конца осознала свое желание, и стала выбирать листочки и прутики из его волос. Он задрожал то ли от ее прикосновений, то ли от холодного ветра, но его тело было горячим.

- У тебя фермерский загар, - произнесла она, поднимая его волосы от шеи и целуя в основание затылка.

- Ну, разве я не фермер? – его кожа задрожала под ее губами, словно шкура на боку лошади. Его лицо, шея и руки за зиму несколько утратили загар, но все еще были темнее, чем кожа на спине и плечах, а по талии проходила полоса, отделяющая кремовую кожу его верхнего туловища от сверкающей белизны ягодиц.

Она положила ладони на эти выпуклости и сжала, наслаждаясь их крепкой округлостью; он глубоко задышал и немного откинулся назад, так что ее груди прижались к его спине, а подбородок лег на его плечо.