Дым и Дух

Если бы последние четыре года Сэндис провела вдали от Кайзена… если бы она не видела, как безжалостно он расправлялся со всеми, кто не угодил ему (и с друзьями, и с врагами – не важно), может, тогда она бы и клюнула на эту удочку, поверила бы, что он правда печется о ее благе, заботится о ней, желает только добра и готов предоставить ей надежный дом, тепло и уют. Готов заменить ей семью…

Но семья Сэндис мертва. Умерли все, кроме одного человека. И она его непременно найдет.

Она покачала головой.

Глаза Кайзена гневно сверкнули.

Рон шагнул назад, притиснув ее к кирпичной кладке.

– Прости, – шепнул он, не отрывая широко раскрытых глаз от приближающихся бандитов. – Я попытаюсь… Может, тебе удастся улизнуть.

Толстомясый Марек, хищно сощурившись, уверенно чеканил шаг, сияя победной ухмылкой.

«Ты нужен мне, Ирет. Ты нужен мне прямо сейчас».

И вдруг ее озарило. Каждый жрец хотя бы раз в жизни служил вассалом. Следовательно, она обладает всеми необходимыми для заклинателя навыками. По крайней мере, ей хоть что-то известно… А впрочем, ей известно все.

Семнадцать шагов… Шестнадцать… Пятнадцать…

«Но вассалу не под силу вселить Духа в свое собственное тело!»

Но ведь Сэндис – не обычный вассал! Ирет пытался общаться с нею бессчетное число раз. Она ощущала его присутствие. Да она может поклясться, что ощущает его присутствие прямо сейчас! Она помнила то, чего не должна была помнить. Ее посетило странное фантастическое видение, когда она прикоснулась к носконским письменам в архиве…

Возможно, Ирет убеждал ее взять все в свои руки? Начать действовать? В конце концов, что она потеряет, если сядет в лужу? Просто опозорится перед всеми – есть о чем переживать!

Четырнадцать шагов… Тринадцать… Двенадцать…

У нее все получится. У нее все получится.

Коленки подогнулись от страха.

Головорезы Кайзена приближались. За ними маячили Курасиен, Кайзен и прочая кайзеновская шушера. Кайзен торжествовал. Сэндис глодали сомнения.

Одиннадцать… Десять…

Не выпуская из виду жреца, Сэндис сдавила ладонями голову и горячо зашептала слова, которые слышала так часто, слова, смысл которых не понимала:

– Вре эн несту а карнат, // Йи мем энтре ай амар…

Руки налились теплом. Жаром. Огнем.

– Ты чего? – уставился на нее Рон.

Девять шагов… Восемь… Семь…

– Вре эн несту а карнат…

Голову сдавило. Тело напряглось, предчувствуя грядущую нестерпимую боль – боль, без которой немыслимо вселение.

– Эй, Сэндис! – Кайзен по-птичьи свесил голову набок. – Что такое ты там бормочешь?

Сэндис подцепила лодыжкой ногу Рона, резко потянула и повалила его на землю. Посмотрела прямо в глаза Кайзену и произнесла:

– Ирет, эпси граденид!

Тело ее разорвалось.

Брызнул ослепительный, обжигающий, испепеляющий свет. В сердце вспыхнуло всепожирающее пламя. Ей стало нечем дышать. Россыпь горячих углей обдала жаром спину и грудь. Тело скрутило, раздавило, смяло…

И вдруг все закончилось.

Достигнув вершины, боль замерла. Сэндис заморгала и сквозь языки бушующего пламени, которые, казалось, сдирали с нее – живой – обугленную кожу, увидела Кайзена, «тузов», Курасиена.

Вокруг нее бесновался огонь.

Значит, она умирала…

И в тот же миг она почувствовала его, поняла, что он здесь, рядом. Ирет. Его Дух слился с ее душой в неведомых ею прежде объятиях: ноздри ее раздулись от жара каленого железа, тело окатила новая волна боли, сердце… затрепетало от радости. Ей казалось, что ласковые руки родителей обвивают и нежат ее, защищая от враждебного мира.

Тело ее раздваивалось, кровь бурлила, кости хрустели и ломались, но Сэндис было все равно, она улыбалась.

«Вперед! Бей! Уничтожай!»

«Да будет так».

Сгусток огня и жара, боли и трепета вырвался из груди Сэндис, и проулок поглотило белое пламя.

15

Жужжащий амаринт кружил в воздухе, а по лицу Рона градом катились слезы. Ослепительный свет терзал глаза. Дикий рев чудовища, призванного Кайзеном, и вопли обгорелых бандитов разрывали уши.

Он лежал, вдавившись в землю, в нескольких сантиметрах от Сэндис. Все вокруг полыхало огнем. Сама Сэндис полыхала огнем от макушки до пят.

Амаринт кружился и вертелся, и безумная пляска огня и света отражалась на его золотых лепестках. Рон вдохнул удушающий запах горящей плоти и опалил ноздри. Рубашка на его спине начала тлеть. И хотя разум кричал ему: «Лежи и не шевелись!» – он осторожно приподнял голову.

Из тела Сэндис во все стороны рвался неистовый яркий свет. Он бил в глаза, он ослеплял. Сэндис осталась самой собой, вот только теперь ее окружало сияние белого огня, а глаза… глаза ее почернели, словно угли.

Он не сводил с нее ошарашенных глаз, чувствуя, как кусает кожу нетерпеливое и жадное пламя. Если бы не амаринт, что обволакивал его волшебной защитной мантией, тихонько и напевно жужжа, Рон бы истлел заживо.

На долю секунды Рон забыл, как дышать, и вдруг – раз, и огонь потух. И мир погрузился во мрак.

Со стуком упало чье-то тело.