Дым и железо

Воображаемый гость, прибывший в ночи, теперь казался расплывчатым сном, и Вульф был этому рад. Во рту становилось горько при мысли о том, что он столь хрупок. Его пока даже не пытали, только лишили комфорта и наградили скукой и тюремной рутиной.

Однако контрапунктом всего этого определенно и неизбежно являлось знание того, что приближается Празднование Великого сожжения, все они должны были умереть, причем жуткой смертью. Так что в каком-то смысле пытки имелись, и никому из стражников даже не приходилось марать руки в крови заключенных. Хотя, подумал Вульф, большинство бы и глазом не моргнули, если б пришлось.

– Вульф!

Из угла Салеха постучали по решетке, Вульф поднялся и подошел.

– Что такое?

Салех натянуто усмехнулся.

– То есть? Что ночью произошло?

Вульф и забыл, что говорил с Салехом в пучине своих галлюцинаций. Или, на худой конец, надеялся, что и их разговор выдумал. Вульф задумался на мгновение, не зная, как лучше объяснить, но не успел ничего сказать, потому что услышал резкий крик откуда-то из коридора. Сложно было сказать, откуда именно крик исходил, однако потребовалось всего несколько секунд, чтобы информацию разнесли.

– Это мой отец, – сказал Салех. Он пытался говорить спокойно, однако Вульф слышал напряжение в голосе. – Его вывели из камеры. Куда его повели? Зачем?

– Я не знаю, – сказал Вульф. – Сконцентрируйся, Салех. Он ценен. Его не станут казнить тайком, что бы он ни сделал… – он утих и моргнул.

Потому что было это правдой. Ценны были всего несколько из них, разумеется; глава семьи Сеиф был одним, профессор Мария Кент, находящаяся дальше по коридору в восточном крыле, второй. И еще один или два человека, которые были достаточно влиятельны, чтобы считаться уникальными пленниками, которых архивариус захочет уничтожить у всех на глазах.

– Его увели, – сказал Салех. Он все пытался говорить спокойно, но тревога отдавалась дрожью в голосе, которой обычно не было. – Что с ним собираются делать, профессор? Это из-за моей сестры? Из-за вас?

Из-за них, без тени сомнений. Вульф понимал, что на нем большая доля ответственности, если не вины, за то, что происходит с семьей Сеифа; ему придется нести и эту ношу, не дрогнув.

– Да, – честно сказал Вульф. – Поэтому я и здесь, чтобы помочь вам. – «Пожалуйста, все боги Египта, пусть таков и есть план».

– Тогда помогите! Мой отец честный человек, он профессор, который всегда был верен Библиотеке. Вы не можете позволить им навредить ему!

Вульф закрыл глаза на мгновение, а затем вновь открыл.

– Вы правы, – сказал он. – Я не могу. – Он повысил голос. – Стража! Мне нужна стража!

Мужчина, который подошел к его камере, был не один; его сопровождал сфинкс. И оба их взгляда были в равной степени предостерегающими.

– Чего вам? – спросил солдат.

– Я хочу поговорить с руководителем отдела Артифекс, – сказал Вульф. – Немедленно. Это важно.

– Мы до вас доберемся, – сказал солдат. – Ждите своей очереди, Грозовой ворон.

– Ладно. Я подожду. И обязательно скажу руководителю, что ты сказал, когда наконец его увижу, чтобы он знал, кого винить.

– Винить за что?

– Мои бывшие студенты планируют нападение, – сказал Вульф. – Смелое и потенциально разрушительное для Библиотеки, которое произойдет уже в течение ближайших часов. Я знаю, где и когда. Но разумеется, продолжайте бессмысленно пытать заключенных, которые ничего об этом не знают. Уверен, это очень эффективно. – Его презрение, как он давно уяснил, работало особенно действенно, и он использовал его и сейчас для пущего эффекта. Это не было притворством. Вульф и правда находил этих солдат заслуживающими презрения. Они давным-давно скомпрометировали свою истинную преданность, привязав ее к личности одного человека. Когда они проиграют, путь больше не будет иметь значения и никакие оправдания в мире их не спасут. Они были порочны и в какой-то степени понимали это.

– С чего мне вам верить?

Вульф пожал плечами:

– Так не верьте. Как я и сказал: я расскажу руководителю всю историю. Включая подробности о том, что вы не удосужились сообщить о неминуемой угрозе Библиотеке. Неважно. Я рад подождать.

Он отвернулся от решетки и растянулся на койке. Даже беззвучно присвистнул.

Потребовалось всего пятнадцать секунд, если считать быстрый пульс, чтобы солдат повернул ключ в замке.

– На выход, – проворчал он. – Сейчас же. Если это обман, поплатитесь.

– Разумеется, – сказал Вульф. – Не сомневаюсь.

Он сел, подавляя неподдельную волну тошноты и головокружения, а потом заставил себя подняться на ноги. Он ничего не покажет – ни усталости, ни страха, ни кричащей паники. У него годы опыта в сокрытии всего этого от всех, кроме людей, которые для него были важны.

«Сломанные кости, срастаясь, становятся в два раза сильнее», – напомнил он себе. Санти научил его этой мантре в ночь, когда он перевалился через порог их дома. Он все еще слышал напористый шепот этих слов, если сосредоточивался. Санти тогда помог ему принять ванну, вытер, одел и всю ночь убаюкивал припевом, потому что сам Вульф не мог ни говорить, ни объяснить, где он побывал.