Дым и железо

«Не бросай меня, Ник, – подумал он, когда кандалы захлопнулись у него на запястьях. – Сейчас твоя помощь нужна мне больше, чем когда-либо».

Когда они проходили камеру Салеха, Вульф обменялся взглядом с молодым человеком и кивнул. Салех кивнул в ответ. Он продолжит заправлять здесь делами; в этом сомнений нет. На брата Халилы можно было положиться.

Даже если на Джесса Брайтвелла нельзя было.

– Профессор? Профессор Вульф? – Одна из библиотекарей, Кима; Вульф помнил ее по своей схеме; она была заведующей в серапеуме в Лидс. Она прильнула к решеткам и протянула руку. Вульф коснулся ее пальцев своими, чем Кима заработала предупреждение, а Вульф толчок в спину, заставляющий ускорить шаг. Он прошел мимо каждой камеры и запомнил каждое лицо. Все наблюдали. Верили, что он сделает что-то, что спасет их.

Один плюс в том, чтобы быть ученым-исследователем, каким Вульф и был большую часть своей жизни: он знал нюансы, которые остальные без должного опыта не могли даже вообразить.

И он знал Александрийский серапеум куда лучше, чем даже стражники, которые его охраняли. Если Вульф сможет оказаться там, то точно будет знать, что делать.

Однако для начала ему необходимо было сплести великолепную, убедительную сказку перед руководителем отдела Артифекс, а потом перед архивариусом. Это должна быть лучшая ложь в его жизни.

Он знал, что это будет за ложь.

«Брендан Брайтвелл не тот, за кого себя выдает. Вас обхитрили».

Это определенно выведет архивариуса из себя. А что касается лжи, она была достаточно дерзкой, чтобы сработать.

Записки

Из трактата медика-флогиста, написанного в тысяча семьсот тридцать третьем году. Переадресовано из Кодекса в Черные архивы при проверке в тысяча восемьсот восемьдесят первом году

Несмотря на то, что существует много моих высокообразованных коллег, которые не согласятся со мной во всем, я все же убежден, что, пока количество скрывателей, без сомнений, снижается со временем, нет никаких доказательств того, что качества, которые воплощают в себе скрыватели, – способности чувствовать и манипулировать универсальной флюидной энергией, что сокрыта во всем, – так ценны и не присутствуют в каждом из нас. Талантливый металлург не считается носителем таланта скрывателей, однако же он способен преобразовывать металл способами, каких не может скопировать никто другой. Профессор способен поведать историю уникальным и вовлекающим способом… разве это не выражение дара? И многие медики отлично осведомлены о том, что у нас есть капля таланта и мы можем использовать его, чтобы усиливать наше лечение и лекарства. Во многих регионах это известно и принято как факт.

Отчего же тогда мы относимся к скрывателям как к неким особенным, уникальным породам?

Ответ заключается не в нашем стремлении к врожденной ценности их талантов, хотя мы и ценим мастерство медика, металлурга или писателя.

Ответ заключается в том, что мы ценим их ради сохранения баланса, просто потому что нам нужно, чтобы они сохраняли работу системы, которая не менялась тысячи лет. А именно Кодекса и Архивов. Если бы скрыватели перестали быть необходимы для обеспечения работы основных функций Библиотеки, сколько всего еще можно было бы совершить в нашем мире? Насколько лучше, быстрее и мощнее сейчас была бы Библиотека?