Дыши мной

— Не надо на меня дуться, — строго припечатала Джемма. — Прес не был приятным и милым человеком. Я адекватная и вполне могу представить, какой душный отец из него вышел.

Отповедь оборвалась, Зайка замолчала и плотно сжала губы. Даже как-то агрессивно. Обиделась? Но что еще нужно думать в такой ситуации? Иэн подался назад и оперся спиной о стеллаж. Согнул колени и свесил руки. Джемма снова опустила голову, принялась молча собирать рисунок за рисунком и складывать в стопку.

Добродушная, слаженная атмосфера в кабинете накрылась тем самым жестяным ящиком, который сейчас валялся рядом. Как гробом. Рисунок ложился на рисунок, и еще один, и еще. Стопка начала быстро расти под ловкими руками. И что со всем этим делать? Бесконечные каракули мелькали перед глазами чёрно-белым веером. Лучше всего сжечь их в камине: хорошо будет гореть, долго, тепло. И больше никогда не надавит ни на какие болевые точки…

— Он был жестким, тяжелым и резким, — вдруг заговорила Зайка, не отрываясь от занятия. Иэн оторвал взгляд от монотонного движения рук: она на него не смотрела, всё так же опустив голову. — Я всё это знаю, потому что жила с ним четыре года и вела бизнес. И я понимаю, что он не слышал тебя, старался прогнуть и добился того, чего добился. К такому выводу несложно прийти, если знать Престона и быть хоть немного в курсе ваших отношений. Но…

Руки с листами замерли, под ними успела собраться внушительная стопка.

Конечно, всегда есть какое-то «но». Чего и следовало ожидать. Иэн подавил вздох. Хотел снова отвернуться, но не успел: Зайка облизнула губу и отодвинула от себя стопку.

— Просто на секунду представь себя на его месте, — в него, наконец-то, врезался прямой, острый взгляд. — Представь, вот тебе тридцать, у тебя семья, отель, жена ждёт ребенка, и всё у вас здорово! А потом вдруг преэклампсия, жена умирает, младенца спасают, и он остается у тебя на руках.

Её слова как-то странно зазвенели в ушах. Иэн подавил желание поморщиться. Её хрупкие руки окончательно оставили листы.

— Ты вообще когда-нибудь видел младенцев вживую? — Джемма беспомощно развела их в стороны и тут же уронила на пол. — Держал? Знаешь, что с ними делать? Знаешь, как справиться с навалившимся горем? Я не спорю, мы живём в прекрасное время, просто замечательное! — её голос импульсивно повысился. — У нас есть интернет и вай-фай, психотерапевты в шаговой доступности, статьи, коучинги… Мы такие продвинутые! Знаем всё про детские травмы и личные границы! — она запнулась, плечи в объемной толстовке устало опустились. — А Престон о них понятия не имел. Он справлялся, как умел. И при этом сделал все ошибки, которые смог.

Последняя фраза прозвучала надломленно и тихо. Джемма сдулась. Но взгляд не отвела: упрямо смотрела в его глаза, не желая отпускать. Пауза зависла над ковром и бумагой. Иэн затих и почти перестал дышать.

— Да, ты пострадал, — снова зазвучал тихий голос. — Я не знаю, как это: бить своего ребенка по рукам деревянными прутьями. Но просто… Просто попробуй с высоты своего возраста представить, как схлопнулась его вселенная, когда ему отдали тебя, а инструкцию не приложили.

Всё. Мёртвая тишина накрыла кабинет непробиваемым панцирем. Иэн не моргая продолжил смотреть на Джемму. В голову будто прилетел тяжёлый кулак и выбил способность думать и говорить. Осталось только неясное жжение в груди. Он никогда не смотрел на ситуацию в таком ключе, никогда не задумывался. Возможно, потому, что отец ни разу не повернулся к нему этой стороной личности. Даже когда вырос, Иэн не заглядывал за занавес, да и Престон не располагал к этому.

Но если начать влезать в его шкуру, начать представлять, картина вырисовывается мрачная. К горлу подкатила едкая тошнота. Если всё так, как говорит Джемма, то боль, наверное, была адская. Такая, которая выжигает душу, оставляя угли. Иэн с трудом сглотнул, стукнулся затылком о полку стеллажа и уставился в потолок.

— Вау, — хрипло выронил он в тишину.

Напротив него произошло движение. Он больше ощутил, чем увидел, как Джемма встрепенулась и начала подниматься на ноги. Быстро, резко, спугнутой зайкой.

— Ладно, забей, — её сухой голос прервал молчание. Холодно и безразлично. — Я опять влезла не в своё дело. Лучше пойду.

Она сделала шаг в сторону, осторожно переступила через один лист, на носочках обошла другой. Она опять ничего не поняла. Такая умная и такая глупая. Иэн стремительно рванулся в сторону, вытянул руку и сомкнул пальцы на оказавшейся рядом тонкой лодыжке. Зайка пошатнулась, по инерции склонилась, чтобы удержать равновесие, и вцепилась пальцами в его плечо. Её лицо оказалось прямо над ним, взгляд сверху вниз сделался удивлённым, брови выгнулись.

Хрен ей, а не бегство.

— Сядь, — Иэн указал взглядом на ковер. — Я не имел в виду ничего такого. Ты… — он запнулся — Ты доходчиво объясняешь. Очень образно.