Дыши мной

Сейчас же Джемма прижимается к его боку и пригибает голову, к его груди, чтобы спрятаться от ветра. Ведет его на край пирса, чтобы Иэн отпустил, наконец, своё прошлое. Будто бы они знакомы тысячу лет. Такая близкая, такая родная. Как у неё это вышло? В то время как он сам горел адским огнём злобы, она уже тогда относилась к нему со снисхождением. Она знала, что имеет право абсолютно на всё, но ни разу не обиделась на колкость, не попыталась ударить наотмашь в ответ. Просто ждала, когда дикий пёс перебесится, чтобы подойти ближе и почесать за ушком.

Любая другая девушка послала бы Иэна в зад, и уж точно не приняла бы его таким, какой он есть. Потрясающая выдержка. И, наверное, симпатия. Если бы её не было, она так и не подошла бы к нему ближе чем на расстояние вытянутой руки.

В конце длинной изломленной дороги показался белый маяк с ржавым балкончиком. Издалека он кажется красным, но на самом деле этот эффект дают порыжевшие прутья парапета. Иэн точно знал про ржавчину. Он провёл на этом пирсе достаточно времени с карандашом и бумагой. Западный пирс и маяк красивее Восточного, и вдоль одной его стороны выстроена каменная стена, чтобы волны и ветер на унесли случайного идиота, оказавшегося здесь в непогоду. Но почему Престон вообще выбрал пирс — очередной вопрос без ответа. В отличие от Иэна он здесь почти не бывал. Только поджимал губы и делал непростое лицо, когда натыкался на очередной рисунок западного маяка.

У берега море еще можно было назвать спокойным, но чем дальше уходил пирс, тем сильнее волны набрасывались на брусчатку, облизывали её, отступали, чтобы наброситься снова. Джемма продолжала шагать вперед, хотя Иэн оттеснил её уже к самой стене, подальше от волн. Очевидно, остановиться и развеять прах прямо здесь, ей в голову не пришло.

— Нам обязательно тащиться в конец? — он покосился на банку.

Зайка обхватила её всей рукой и плотно прижала к себе.

— Обязательно, — отрезала она.

— Это всего лишь пыль. Она не поймёт, что ты выбросила её в море на пару сотен футов раньше, чем…

— …Заткнись и продолжай идти, — перебила Джемма, глядя прямо перед собой.

И он просто послушался.

До конца они всё-таки добрели. Маяк вырос над головой, берег остался далеко позади, а впереди только вода, вода, вода. Большая и нервная. Зайка отлепилась от его бока, закрыла глаза и глубоко вдохнула морской солёный воздух. Ветер сдул капюшон с её головы, разметал короткие волоса, но она не стала убирать их с лица. Только крепче прижала к себе банку и уложила руку на крышку.

Время пришло? Вот так быстро?

Иэн сунул руки в карманы парки и втянул голову в плечи.

— Убедись, что стоишь по ветру, — бросил он. — Будет хреново, если эта дрянь полетит нам в лицо.

Джемма фыркнула и закатила глаза.

— Перестань! — ему под рёбра врезался острый кулачок.

Иэн отскочил в сторону.

— Что? Только представь, как мы будем отплёвываться…

— Фу, заткнись!

Она поморщилась и рассмеялась, но смех быстро замер. Её замёрзшие ладони сильнее вцепились в крепко завинченную крышку, ветер хлестнул в спину и мощно подтолкнул ближе к краю пирса. Февраль, долбаный февраль. Отличный день. Лучше не придумаешь. Иэн поёжился и еще раз осмотрел бескрайнюю дикую воду впереди.

— Старый дурак, конечно, не мог сделать это летом, — его передернуло. — Февраль, мать его!

— Можешь хоть на минуту заткнуться? — Джемма подняла колено и с размаха наступила ему на ногу.

А она сильная!

— Ау! — Иэн крутанулся к ней. — За что?

— Даже ты не можешь быть таким циничным козлом.

Разве не может? Казалось, он обязан быть именно таким в этот день. С того момента, как Хилл (это ведь был Хилл) позвонил и сообщил о кончине отца, всё происходящее воспринималось только с долей цинизма. Новость не вызвала никаких эмоций. До самой кремации, пока он и Мэтти не въехали в Уайтхэйвен, смерть Престона казалась простым, будничным явлением.

А сейчас уже не кажется.

Крышка под тонкими женскими пальцами, наконец, поддалась и сдвинулась с места. Отвинтилась на один оборот. Иэн уставился на неё, как примороженный.

— Ты убедилась, в какую сторону ветер? — зачем-то снова бросил он.

И Джемма перестала открывать банку. Она резко крутанулась на пятках, и серые глаза с вызовом посмотрели в его лицо.

— Знаешь что? — выпалила она. — Это твой отец, вот сам и открывай.

С этими словами она втолкнула банку ему в руки, а свои скрестила на груди. Её брови иронично изломились.

Договорился. Трепло.

Ну ладно…

Иэн перевел взгляд на банку. Шоколадная паста. Старый дурак не мог запаковать себя во что-то более торжественное, ему нужно было изощриться даже здесь. На губах мелькнула короткая ухмылка. Он погладил крышку большим пальцем, очертил буквы, выведенные перманентным маркером. «П. Ройс». Коротко, просто. Без завитушек и любовных обращений вроде «памяти прекрасного светлого человека».

Ухмылка на губах как-то сама погасла, к горлу подкатил тошнотворный ком, и Иэн с трудом сглотнул.