Дзэн в японской культуре

Как и большинство японцев во все времена, Сайгё никогда не упускал случая полюбоваться на луну. Ночное светило всегда притягивало воображение поэтов, и едва ли можно найти хотя бы одного автора вака или хайку, который бы ни отдал дань лунному свету. Возможно, причину тому следует искать в метеорологических особенностях архипелага. Японцы всему предпочитают мягкость, ненавязчивую суггестивность, полумрак, зыбкость и расплывчатость линий. В них нет южного темперамента, взрывных эмоций. Пусть иногда их покой нарушают землетрясения, но больше всего на свете японцы любят тихонько сидеть на веранде в бледно-голубом сиянье луны. Им чуждо все вызывающе яркое, резкое, определенное. Хотя луна и светит ярко, но, озаренные ее бликами, все предметы изменяют очертания, приобретают мистическую неясность, зыбкость и загадочность. Сайгё в своей горной хижине один на один общается с духом Луны. Он пишет о том, что даже после смерти не перестанет думать о луне, что только краса лунной ночи еще удерживает его в этом мире, где не осталось более никаких привязанностей и влечений. И разве буддийская Чистая земля не есть лишь религиозная ипостась тех же духовных и эстетических устремлений?

Никто не придет
навестить меня в хижине горной —
одна лишь луна
сквозь ветви сумрачных сосен
взирает с тихим участьем…

* * *

Пусть придется и мне
из нашего бренного мира
неизбежно уйти —
Все равно лишь к луне далекой
буду вечной душой стремиться…

III

Я весенней порой
слышу колокол в горном селенье
на вечерней заре
и смотрю, как с вишен цветущих
лепестки, кружась, облетают…

Инок Нони, X в.

* * *

В запустенье пришла
столица старинная Сига,
но на склонах холмов
в пышном вешнем великолепье
расцветают, как прежде, вишни…

Тайра Таданори, 1143–1183

* * *

Вот и вечер настал.
Итак, под раскидистой вишней
проведу эту ночь —
Пусть же полог ветвей цветущих
мне послужит нынче приютом…

Тайра Таданори

* * *

Было им суждено,
воле ветра и ливня подвластным,
отцвести и опасть —
От цветов вишневых осталось
только таинство аромата…

Датэ Тихиро, 1803–1877

IV

«Дайте знать, – я просил, —
как только распустятся вишни
там, в далеких горах», —
И сегодня пришли с известьем:
«Поскорее коня седлайте!»

Минамото Ёримаса

* * *

Снова вишенный цвет
горы Ёсино скоро покроет,
И стремится душа
к облакам, что пологом белым
поутру легли на вершины…

Сакавада Масатоси, 1580–1643

Сэккё (Ши Гун), чаньский мастер эпохи Тан, всегда, когда к нему приходил с вопросом монах, натягивал лук, будто уже готов был спустить стрелу. Так же он встретил и Сампэя (Сань Пина). Когда мастер воскликнул: «Берегись, стреляю!» – Сань Пин храбро обнажил грудь и сказал: «Эта стрела смерти, но что есть стрела жизни?» В ответ Ши Гун трижды прозвенел тетивой. Сань Пин поклонился. Тогда Ши Гун сказал: «Тридцать лет я натягивал лук, чтобы подстрелить дичь, и вот моя добыча – какие-то полчеловека!»

Став впоследствии настоятелем монастыря, Сань Пин так поучал братию: «Не предавайтесь с усердием изучению книжных знаний – не тем должны заниматься последователи Дзэн. Поищите в самих себе, чтобы найти Око, проницающее истинный смысл вашего бытия. Положившись на мудрые наставления Мастера, найдите себе приют в горах, меж скал, носите платье, сплетенное из трав, питайтесь плодами и кореньями – и тогда, может быть, однажды вам откроется высшая правда Дзэн. До тех же пор пока вы взыскуете ее разумом, погружаясь в книги, она будет уходить от вас все дальше и дальше».