Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

А сказавши это, Великий напомнил охотнику об адских муках. Охотник же был человеком, близким уже к совершенству и готовым обрести пробуждение-для-себя. Его почти зрелое знание напоминало тот лотос, что вот-вот раскроется, стоит лишь упасть на него первому солнечному лучу. Внимая речам павлина о дхарме, он, не сходя с места, узрел в себе ещё не изжитые склонности к продолжению бытия, понял ясно, что все они — тягостны, бренны и лишены сути, и достиг того знания, коим даётся пробуждение-для-себя. Всё произошло в единый миг — и обретение охотником пробуждения, и освобождение павлина из силка. И вот пробуждённый охотник, уничтожив все свои страсти без изъятья, торжествующе возгласил — ведь был он уже на краю бытия:

"Змея расстаётся со старой кожей, С деревьев слетают жёлтые листья — Так я расстался с охотничьей жизнью, Отныне я более не охотник".

Но, издав сей ликующий возглас, он подумал: "Вот я и свободен от всех страстей и привязанностей! Что же мне делать теперь с теми птицами, которые остались в плену в моём доме? Как мне и их освободить?" И он спросил Великого: "Скажи, павлиний царь, как мне теперь освободить всех пленённых мною птиц, что сидят у меня дома?" А надобно знать, что бодхисаттва, которому суждено стать всеведущим Пробуждённым, лучше разбирается в средствах достижения цели, чем пробуждённый-для-себя, потому он смог ответить: "Раз ты уже сокрушил все свои страсти и достиг пробуждения-для-себя, ты можешь поклясться им — произнести заклятие правдой, — поверь, в тот же миг на всей Джамбудвипе не останется ни одного создания в плену и в оковах". И бывший охотник, как советовал ему бодхисаттва, произнёс такое заклятие:

"Пленённым мною многим сотням Пернатых, запертых в неволе, Жизнь и свободу я дарую. Пусть улетают невозбранно".

Тотчас же силою его искреннего пожелания все птицы освободились из плена и, радостно щебеча, полетели по домам. В тот миг по всей Джамбудвипе ни в одном доме не осталось и кошки на привязи — все существа разом получили свободу. А пробуждённый-для-себя провёл рукою по волосам, и облик его изменился: внезапно он стал подобен тхере, что уже лет шестьдесят как пребывает в монашестве. Тот скудный скарб, что бывает потребен отшельнику, оказался при нём. "Благодарю тебя, великий мой благодетель!" — сказал он царю павлинов, склонился пред ним со сложенными руками, обошёл его с почтением и, воспарив над землёю, отправился по воздуху к подножию горы Нандамулаки. А павлиний царь вспорхнул с ветви, к которой был привязан силок, и улетел пастись на луг.

"Бродил с силком в лесу охотник, Поймать хотел царя павлинов. Когда поймал царя павлинов, Свободен стал, как я свободен", –

так заключил Учитель это наставление в Дхарме. Затем он изъяснил арийские положения и отождествил перерождения: "Царём павлинов был тогда я сам". Услышав изъяснение, тосковавший монах стал святым.

Джатака о кабане-секаче

Словами «Я долго в поисках бродил...» Учитель — он жил в ту пору в роще Джеты — начал повествование о двух престарелых тхерах. Рассказывают, что когда царь Великой Кошалы выдавал дочь свою за Бимбисару, то в уплату за её очистительное омовение отдал Бимбисаре деревню Каси. Царь же Прасенаджит, после того как Аджаташатру убил своего родителя, совершил набег на ту деревню. Но в сражениях между царями за деревню сперва верх брал Аджаташатру. Терпя поражение, царь кошальский стал спрашивать своих советников: «Как бы нам захватить Аджаташатру?» И советники отвечали: «О великий государь! Монахи ведь искусны в ведовстве! Надобно заслать в монастырь лазутчиков, пусть выведают, что думают на сей счёт монахи!» — Ладно! — согласился Прасенаджит и послал людей, наказав им: «Ступайте в монастырь и разузнайте потихоньку, о чём толкуют те почтенные монахи!»

В роще Джеты в то время собралось много царских подданных, отрёкшихся от мира. И были промеж них два престарелых тхеры, которые ютились в крытой пальмовыми ветвями хижине на задворках монастыря. Одного звали тхера Дхануггахатисса, другого — тхера Мантидатта. Проспав всю ночь спокойно, они поднялись на рассвете, и, разводя огонь, тхера Дхануггахатисса позвал:

— Почтенный тхера Датта!

— Чего тебе, почтенный? — отвечал тот.

— Спишь ещё, что ли?

— Нет, не сплю. Что надо?

— Глуп, однако, Датта, этот царь кошальский — только и знает, как съесть горшок каши!

— Что ты говоришь? — удивился тхера Мантидатта.

— Да-да, почтенный! Ведь не может он победить Аджаташатру, червя ничтожного!

— Что же ему делать? — Ты сам знаешь, почтенный тхера Датта: в сражении войска располагаются «телегой», «колесом» и «лотосом». Так вот: чтобы одолеть Аджаташатру, надо расположить войско «телегой»! На холме поставить двумя крылами отборных мужей-героев, а на переднем крае — остальное войско для приманки. Уверясь, что противник очутился меж боевых порядков — будто рыба в неводе, — надобно, не мешкая, с громкими криками напасть на него с двух сторон, зажать в кулак — только так и можно одолеть Аджаташатру!