Джейн, анлимитед

– Да перестань! – восклицает Киран. – Ты любишь Делакруа.

– Ничто не может сравниться с кражей Вермеера.

– Теперь все кончено, – говорит Киран. – Дженни нашла твоего Вермеера. Ты можешь перестать вести себя так, словно лично ты был целью этого возмутительного заговора.

– Я внесу этот пункт в свой список дел на послезавтра, – угрюмо бурчит Рави.

Киран слегка улыбается Джейн.

– В любом случае, – продолжает она, – друзья Рави знать не знали, что Делакруа пропал. У них на стене висела подделка, и никто ни о чем не подозревал. Рави познакомил с ними Колина.

– С этим самодовольным куском дерьма, – добавляет Рави.

Киран хихикает.

Крупные капли дождя стучат по стеклу. Джейн бездумно водит ладьей по доске, туда-сюда. Киран играет в шахматы лучше ее.

– Неужели Колин действительно рассчитывал, что это сработает? – спрашивает Джейн. – Это вранье о моих зонтиках. Или он со злости, просто чтобы насолить? Сколько денег он мог на них заработать?

– Ты унизила его, – объясняет девушка. – И он нанес ответный удар, чтобы снова оказаться на коне.

– Это так низко.

– Еще как, – соглашается Киран. – И к тому же глупо, учитывая ставки. Не думаю, что он такой великий манипулятор, каким себя воображал. Я очень рада, что успела порвать с ним до того, как выяснилось, что он похититель произведений искусства. Спасибо, что помогла мне в этом.

– Я тоже помог! – заявляет Рави.

– Каким образом, интересно знать?

– Оказывая тебе всеобъемлющую моральную поддержку, разумеется! Через каналы нашей близнецовой психологической связи.

– Точно, как я могла забыть!

Их взаимные подначки – словно нежный летний дождик – омывают Джейн каким-то добрым спокойствием. Рави ведет себя как дитя, чтобы заставить Киран улыбнуться, и счастье на ее лице делает его почти героем – они ведь самые близкие люди.

– А что касается тебя, – обращается Рави к Джейн, хлопая своими карими глазами, – то у меня есть кое-какие соображения насчет тебя и твоих зонтиков.

– Круто, – говорит Джейн. – Что-то конкретное?

Она начала новый зонтик, и Рави знает об этом. Ее замысел связан с домом тайн и интриг. Джейн еще не продумала все детали, но предполагает, что у этого зонтика могут быть окна из прозрачного пластика и двери, которые открываются и закрываются, и еще картины на стенах, грузовой лифт и бассет-хаунд. Рави время от времени заходит к ней, пока она работает. Он задает ей вопросы о натяжении ткани, положении пружин и осматривает инвентарь Джейн. Он держит «Тетю Магнолию» на вытянутой руке, пытаясь найти оптимальное расстояние, чтобы рассмотреть как следует. Кажется, у него ничего не вышло.

– Это цвет града из лягушек, – поясняет Джейн, не рассказывая всего остального.

Он скривился и положил кособокий зонтик обратно на пол, бормоча:

– Думаю, каждый художник должен пройти через лягушачий период.

– Ты действительно считаешь, что я художник? – спрашивает Джейн, хотя и сама теперь знает ответ. Теперь она смотрит на свои зонтики другими глазами. Однажды люди могут их полюбить, но не за то же, за что их любит Джейн, а каждый – за что-то свое, причем их причин она может не знать или не понимать. Она начинает ценить это удивительное, волшебное свойство творчества.

– Ты могла бы начать свой бизнес, – говорит Рави, вытянув ноги вперед и мрачно уставившись на Джейн. – Могу помочь.

– Это не очень конкретно.

– Ты молодец, – говорит Рави. – Весь мир перед тобой. Держу пари, мы могли бы найти дизайнера-миллионера и отправить тебя в колледж.

– В колледж? – переспрашивает Джейн. – А есть такой колледж, где я смогу делать зонтики?

– Наверное, – пожимает плечами Рави. – Для всего есть колледжи. А как насчет того, чтобы открыть свой магазин? Я был в одной лавке зонтов в Париже, там каждый зонтик индивидуален и изготовлен владельцем. И с твоими можно придумать что-то подобное.

– В Париже?

– Да где угодно, – говорит он. – Мир – это твой ливень.

Он прижимается к окну подбородком, и Джейн улыбается, потому что сейчас дождь льет как из ведра – так же, как в день ее приезда. Вода бежит по стеклу, и это дарит чувство безопасности, будто Джейн внутри пузыря. Об этом нужно много думать. Колледж, Париж, магазин. Тетя Магнолия? Поэтому ты так хотела, чтобы я приехала сюда? Значит, мир будет моим ливнем?

– Как ты думаешь, когда-нибудь, когда я стану богатой и знаменитой, станут наркоторговцы использовать мои зонтики в качестве валюты?

На лице Рави появляется улыбка.

– Ты знаешь, что наркоторговцы, использующие произведения искусства в качестве валюты, считаются крутыми?

– Крутыми? Серьезно? Откуда ты знаешь?

– От Люси, конечно же.

– Если тебе сказала об этом Люси, откуда ты можешь знать, что это правда?

– Знать не могу. Но думаю все же, что бо́льшая часть из рассказанного ею было правдой. На самом деле я могу вспомнить только несколько деталей, о которых она была вынуждена солгать.

Полиция говорит, что Бакли поручил своей дочери не только обокрасть семью Трэш, но и послал ее прямиком в мир наркоторговли. Ее задача заключалась в том, чтобы изображать детектива под прикрытием, притворяющегося мошенником.